«Книга Всезнания» (СИ)

— Je demande de pardon!* А кто сказал, что эта плата идет мне? Я лишь Страж, оберегающий Книгу, не более, — Лия рассмеялась, но тут же замолчала и, вздохнув, пояснила: — Цена только кажется малой. На самом деле, с каждым полученным знанием Книга всё больше будет завладевать тобой, а когда она полностью тобой овладеет, начнется грехопадение. Ты станешь ленив, возжаждешь власти, а абсолютное знание подтолкнет к гордыне. И за это ты будешь наказан. Но ты, конечно, можешь попытаться этого избежать — выбора-то у тебя всё равно нет. Только вот получится ли? Если нет, твоя душа в итоге будет принадлежать Аду, причем есть один милый пунктик. Хозяин Книги Всезнания, попавший единожды в Ад, из него уже не выберется — перерождение для него не наступит даже после искупления грехов. И он станет вечным рабом демонов Преисподней. Незавидная участь, учитывая, как они любят мучить своих пленников.

Лия улыбалась, но в глазах ее застыла тоска. Глядя в мерно горевшее багровое пламя, она молча прислушивалась к шуму дождя и словно не слышала его — печаль в ее глазах сменилась пустотой. Монотонной, беспросветной, неизбежной.

— А можно как-нибудь расторгнуть контракт? — едва слышно спросил Тсуна, бегая глазами по земле.

— Ты не можешь этого сделать. Расторгнуть контракт может лишь наша сторона, а этого не будет. Прецедентов еще не было, знаешь ли, ведь Книге невыгодно терять потенциального грешника.

— Да не хочу я во всё это ввязываться! — крик заполонил крохотное пространство, отразился от стен и растворился в шуме дождя. Влажный воздух липкими щупальцами проникал в пещеру и накалялся, согреваясь в живительном, но смертельно опасном жаре костра. Улыбка на губах девушки стала подобием посмертной маски, которая породила слова, выжегшие на душе Савады Тсунаёши несмываемое клеймо.

— А кто тебя спрашивает? Каждый поступок человека влечет за собой последствия, не важно, благой или греховный. И никто не в силах предугадать, к каким результатам он приведет — к разрушению мира или к созиданию. Каждую секунду люди делают выбор, решая собственную судьбу и судьбы окружающих, и каждый их поступок предрешает будущее. Ты свой выбор сделал: вместо того, чтобы идти в храм по поручению матери и молить богов об удачном путешествии для отца, ты поддался искушению и решил отдохнуть. Ты встал на путь греха под названием «лень». И этот выбор сделал ты сам, никто его тебе не навязывал. Поэтому теперь ты будешь пожинать плоды собственных решений. Собственной слабости. Собственного выбора. И права просить пощады у тебя нет. Ведь человек, насыпавший себе в чай цианид и сделавший глоток, второго шанса не получит — почему же его должен получить ты, испивший из чаши греха? Ты виноват в том, что совершил, а значит, выбор сделан. Смирись, ведь сейчас в тебе говорит гордыня. А это еще один грех. Не менее страшный. Как думаешь, приведет ли он к чему-то хорошему?

Тишина. Снова. И снова мысли, путающиеся и отчаянно не желающие признавать реальность. Вот только впервые в жизни Савада Тсунаёши почувствовал, что выбора у него на самом деле нет, причем не только выбора, но и выхода. За него постоянно принимали важные решения, ему частенько не оставляли выбора, но всегда, даже в самой сложной и опасной ситуации он мог убедить себя, что всё будет хорошо и принятое решение пойдет на благо, а он сам не пострадает — по крайней мере, он не терял надежду на это. Он убеждал себя, что в принципе мог бы скрыться, сбежать, найти путь к отступлению, но всё же находил в себе силы продолжать борьбу и побеждать. А вот сейчас его поставили перед фактом, который вел не к благополучию, а к вечным мукам, и шанс на победу был крайне мал, но главное, ему дали понять, что к краху привел не чей-то поступок, а его собственный. И это опустошало. Если раньше он шел по проложенной другими людьми дороге к лучшему будущему, то сейчас ступил на путь, проложенный им самим, пусть и случайно, причем вел он прямиком в Преисподнюю. И это заставляло мышцы судорожно сжиматься, скручивало желудок тошнотой, ломило виски дикой болью. Просто потому, что сойти с этого пути Савада Тсунаёши уже не мог и понимал, что путей к отступлению нет — перед ним лишь одна дорога, и он обязан пройти ее. Обязан самому себе.

— А если я сумею избежать этого всего… Ну, не стану грешником? — прошептал Тсуна, и Лия горестно вздохнула.

— Попробуй. Тогда в итоге сумеешь избежать Ада. Но это слишком сложно, знаешь ли.

— Я не сдамся.

Карие глаза заполняла уверенность. Медленно, но верно разгоралось в них пламя отчаянной решимости, той самой, что зажигала на его лбу и руках чистейшее Пламя Предсмертной Воли. А девушка искоса, из-под полуопущенных ресниц смотрела на парня и печально улыбалась. Но внезапно с губ ее сорвались беззвучные слова: «Не поддаться соблазну почти невозможно». И Тсуна, не услышавший Стража, понял ее. Просто почувствовал, что в него не верят: ведь полные тоски черные глаза его уже похоронили.