Книга вторая. Как я был волком

Лихо разделывавшийся с ветками парень успокоил:

— Тогда других стай нет.

Убедившись, что с Томой все в порядке, Юлиан снова принялся за дело. Он висел в позе, о существовании которой я даже не догадывался.

Получалось нечто вроде паутины в ветвях, плавно подтягиваемых к центру и сплетаемых в искусственную завесу. Центром паутины являлся сам парень.

— Откуда ты можешь знать? — Я не сдавался. Мой лучший друг — логика.

— Стая ходила в дальние походы. Очень далеко ходила. Во все стороны. Другие стаи должны оставлять следы. Вроде этих. — Его руки покачали висевшую конструкцию. — Следов не было.

Объяснение меня устроило.

Не прошло пары минут, как Тома первой влезла в центр готовой перины из листьев.

— Чапа, ты чего? Прыгай сюда!

— Если прыгну, на земле окажемся, — пронудел я, аккуратно забираясь с края.

Через миг и Юлиан оказался внутри. От этого лежавшая на спине Тома еще теснее прижалась ко мне, а мой зад уперся в стенку. Все замерли. Боявшийся пошевелить рукой или ногой парень скорчился в неудобной позе, подпирая девушку с другого края, но даже я чувствовал, насколько ему некомфортно. Но лишь в том, как криво лежит его тело. В остальном синеокому красавчику не стоило слишком ругаться на судьбу. В жутко стесненную Тому с обеих сторон тыкались ищущие себе места конечности и не находили его — по причине отсутствия либо из боязни совершить нечто неправильно истолкованное. Одна моя рука вытянулась снизу вдоль стиснутых тел, вторую пришлось положить ей на живот. Колено задралось на бедро. Юлиан, укладываясь, тоже повернулся лицом, замкнув вокруг девушки подкинутый жизнью спасательный круг. На ощупь найдя зависшую руку парня, не знавшую, куда прибиться, Тома разрешающе опустила выше моей. Я всеми фибрами ощутил, как противолежащее тело едва не разразилось мурлыканьем — гортанным, едва остановленным. Я смолчал. Пусть. Пусть борется с собой, не давая разрешения на большее, чем просто придвинуться и прикоснуться. Требования сложившейся ситуации несложны, выполнение не даст замерзнуть и доставит некоторое удовольствие. Невыполнение приведет к немедленному изгнанию.

Пойманная в капкан тел, Тома растеклась лужицей мороженого под солнцем. Она выглядела заготовкой, попавшей под пресс. Не жаловалась. На лице образовалась непроизвольная улыбка. Меня сложившаяся ситуация несколько нервировала, но выбора снова не было. Строить отдельное гнездо я не намерен, еще чего. Пусть приблудный себе строит.

Мой живот встречался с острым выступом тазовой кости, и я знал, что такое же свидание происходит с противоположной стороны. Мое колено чувствовало присутствие конкурента… нет, напарника, что ли? и даже подвинулось чуть назад, предоставляя ему больше свободы. Сверху поливал бездонный звездный свет. Опаленные мыслями, настропаленные инстинктами, мы стремились теснее ужаться в маленьком пространстве. Выпав из времени, уносились в прошлое, пронизывая будущее, растворяясь в настоящем.

— Слышала замечательное определение счастья, — шепнула Тома, и в уголках закрытых глаз зажглись лукавые лучики, — это когда не надо врать, что тебе хорошо.

Боже, когда она повзрослеет?

— Главное — не врать себе, — с занудством продолжил я гнуть генеральную линию.

Если когда-нибудь в далеком будущем она вспомнит этот разговор и задумается о былом, я буду отомщен.

Досадливо поморщившись, Тома проворковала:

— А жизни суть, она проста: его уста, ее уста…

— Глупцов глупей, слепцов слепей те, кто не воспитал детей. — Меня цитатами не возьмешь. Потом я снова решил донести главную мысль до витающей в облаках девушки. — Обман себя — худшее из преступлений, предусматривает самое жестокое наказание. Причем, неминуемое.

— Невестор — это кто? — вдруг выдал в ее другое ухо Юлиан.

— Что? — встрепенулась Тома. По щекам пополз рассвет. Изнутри. И кто-то выставил на максимум сначала яркость, потом контрастность и насыщенность.

— Ты сказала разбойникам, что мы…

Я прочистил горло смачным «кхыком» и с веселым интересом заглянул в глаза Томы: как будет выкручиваться? Наш спутник сущий ребенок, хоть и не ребенок. А хотелось бы.

Она озабоченно посмотрела на меня. Пришлось брать миссию на себя.

— Тома спасала наши жизни. Придумывала на ходу. Вынужденно назвала невесторами — теми, с кем потом строят семью.

— Это как жених?

— Знаешь слово «жених» и не знаешь «невестор»? — Мы переглянулись, теперь — изумленно. — А автомобиль? Самолет? Мобильник?

Брови парня сошлись в недоумении. Нас отпустило.

— Забудь, — сказал я. — В этом мире весьма любопытное словообразование, никак не привыкнем.

— По поводу жениха… — не утерпела Тома. — Расскажи, что помнишь.

— Да ничего я не помню. Иногда всплывают какие-то кусочки…

— Какие?!

— …и сразу растворяются под натиском настоящего. Поверьте, я очень стараюсь вспомнить.

Склоненный вперед вихрастый лоб смыкался с застывшим во внимании лицом, что чутко прислушивалось как к доносившемуся снаружи, так и к происходящему внутри. А там, внутри… Хм. Там пели птицы, там рождались и осуществлялись мечты, искря и вспыхивая, подобно падающим звездам — в один миг. В один взгляд. В одно касание. А снаружи…