Книга вторая. Сон-Явь (СИ)

   - Чего ж тогда вы от него в туалет спрятались? - удивился Гришка, которому уже стало не по себе, что такого тихого сумасшедшего так подставить пришлось. С другой стороны - чего бы ему лекарствами давиться? По любому кранты парню. Если не сам скопытится, то кузен под монастырь подведет.

   - Так Робик же буянить начал, - охотно пояснила старушка. - Он, когда Герку с ног свалил, дорогу к двери входной нам нечаянно перегородил. Герка, как очухался, так в ванную шмыгнул и на защелку закрылся. А мне куда деваться? Я попыталась Робочку успокоить, а он не слышит меня совсем. Плачет, кричит, маму зовет, а потом давай вешалку ломать. А за вешалкой и по зеркалу заехал. Раньше-то его Ниночка всегда успокаивала. Её он лучше слушался, а я что? Он руками машет, того и гляди по мне попадет. А сколько мне надо? Зашибет и не заметит. Вот я и решила в туалете отсидеться. Просила ж Герку-паразита, выйти и помочь, так он затаился, гад, и не вышел...

   - А чего Нина завещание на племянника оформила, а не на вас? - спросил Гришка, выставляя на место книги, выброшенные из книжного шкафа. Мама Робика любила детективы и кулинарные книги. А ещё было много детских книг: сказки, стихи, рассказы ещё советских авторов.

   - Она хотела, - кивнула Ольга Васильевна, - да я её отговорила. Я свое-то завещание на неё оформила. Кто ж знал, что она раньше уйдет?.. Она ж на десять лет меня моложе была. Первый раз сердце у Ниночки в позапрошлом году, летом, прихватило. Так немудрено, такая жара стояла, что сдохнуть можно, а у неё здоровье работой вредной подорвано. Вот сердце-то и не выдержало. Робик ко мне ночью прибежал, плачет, кричит: "У мамы болит!". А что болит сказать и не может. Скорую я вызвала, Ниночку в больницу увезли, а там кардиограмму сделали и говорят, что инфаркт не первый, а второй. А первый она на ногах переходила. Кто ж знал?.. Тогда её четыре месяца лечили. Мы с Робиком каждый день к ней ходили. Он сначала переживал, что мамы дома нет, а потом попривык. Даже сам купаться научился, - похвасталась женщина. Гришка на такие "достижения" взрослого парня только глазами хлопал. - Ниночку только в конце осени домой выписали. Чувствовала она себя хорошо, смеялась ещё, что теперь ей никакие болячки не страшны. - Старушка вздохнула и замолчала.

   - И что? - поторопил её Рябкин, услышавший, как в прихожей затопали шаги медиков из приехавшей "скорой". Если не поторопить, то женщина все не успеет рассказать. А потом вдруг откровенничать не станет?..

   - А то, что Васька, брат её непутевый, сам вдруг объявился. Пришел, чин по чину, с тортом, из тех, что подешевле, и бутылкой вина. Говорит: "Давай, сестра, плохое забудем. Остались мы с тобой сиротами на белом свете, так чего злобиться друг на друга". Они ведь и не общались совсем. Когда Софья Микаэловна была жива, Васька к ней наведывался почти каждую неделю - червонец-другой с пенсии стрельнуть. Софья на него ругалась, но всегда давала. Сын всё-таки... Ну, а когда Софья умерла, Ниночка Ваське позвонила, мол, на похороны хоть приди. Так он, паразит, не только денег ни копейки не дал, так и на похороны не пришел. Заявился через месяц - кольцо материно обручальное требовать стал. Кричал, что он тоже наследник и ему положено. Так Ниночка его шваброй с лестницы погнала и зареклась с ним дела иметь. Ну, а когда он в прошлом году мириться пришел... Чем-то он Ниночку пронял, вот она и решила, что Робику с родными лучше будет, чем просто на государственное обеспечение переходить. Она-то поначалу думала квартиру фонду одному благотворительному завещать, чтобы они о сыне позаботились, так люди отговорили. Говорят, что там воруют страшно. Вот Ниночка и записала все на Герку. На брата своего завещать всё-таки побоялась. Думала, что племянник порядочнее окажется. А оно вон как вывернулось...

   - Ольга Васильевна, а когда у Робика приступы были, после которых его в клинику клали?

   Старушка недовольно поджала губы и вздохнула:

   - Плохая то история, грязная.

   - И всё-таки...

   Ольга Васильевна оценивающе окинула Гришку взглядом.