Книга завещаний. Французские поэтические прощания и завещания XIII–XV веков

Моя любезнейшая Дева,
Сосцами нежными средь хлева
Вскормившая в любви Творца,
Себе родившая Отца,[54]
Подруга, трепетная Дама,
Я без чинов прошу вас прямо:
Хоть недостоин я того,
Но если спросят — у кого
Служу сейчас и пребываю,
Сказать позвольте, умоляю —
Царице в небесах служу,[55]
К её двору принадлежу,
И быть не только у подножья
Потщусь, о Дщерь и Матерь Божья!

Конечно, я неосторожен:

Бесценна милость, я ж — ничтожен,
И слишком был бы я польщён,
И даром благостным смущён.
Коль, Милая, прошу я много —
Взываю — не судите строго
За оскорбительный порыв
Служить вам, Дама, всё забыв:
Я одержим мечтой одной,
И как бы ни твердил больной
Что он здоров, прошли напасти —
Он тянется к предмету страсти.

Когда же соблаговолите

Меня принять — сейчас велите:
Я телом и душою ваш,
Приносит также свой оммаж[56]
Моя жена, а с нею вместе
Семья взыскует той же чести,
Вам — наша ленная присяга,
Мы вам верны, вы — наше благо.
Теперь, в составе вашей свиты,
Мы вашей, Дама, ждём защиты —
И, перейдя под вашу руку,
Поддержку ищем и поруку.[57]

Когда же возразит ваш Сын,

Что он в сем мире властелин,
И присягать ему должны мы —
Отвечу, что неоспоримы
Лишь с вами узы — мы родством
От общих предков счет ведём.[58]
И по Отцу пускай он даже
В достойном состоит линьяже —
Раз Богом он рождён на свет,
Меж нами кровной связи нет.
Коль аргумент возникнет встречен,
Что Сын ваш был вочеловечен,
Скажу: обязан только вам
Он этим свойством — знает сам,
Что вас мужчина не касался,
Иосиф даже опасался —
А значит, родствен нам Исус
Лишь в силу материнских уз.
Когда же скажет — мол, страдал
За нас, и кровью истекал,
На скорбном он висел Кресте —
Слова верны, конечно, те,
Но муки тяжкие терпело
Лишь человеческое тело,
Что вашим чревом рождено,
От вашей плоти плоть оно,
В нем только ваша кровь струилась.
Когда бы спорить нам случилось
И дальше, если возразит, —
Скажу, что был Господь сокрыт
В дитяти малом, чьё явленье
Ввело Природу в изумленье:
Она представить не могла
Того, чтоб дева родила
И после девой же осталась —
Ведь тайна та не разгадалась,
И невозможно нам узнать,
Как Девой оказалась Мать,
А Бог стал плотию людской —
То ведает лишь Дух Святой.

Событие сие чудесно,

Однако точно нам известно,
Что в том участья никакого
Никто из племени людского
Не принимал ни в малой мере,
А значит, муку и потери
Познало вашей плоти чадо.
Избегло боли, думать надо,
Всё то, чем он Отцу обязан.
И ведая, что Сын истязан,
Господь его не защитил,
Но в благости своей решил,
Чтоб всё, что в Сыне человечье
Терпело гибель и увечье,
И тем спасло бы род людской,
И сделал смерть его такой,
Чтоб вынес Иисус страданье,
Всему земному в назиданье,
В безмерной милости своей.

А скажет — мол, грехи людей

Он искупил совсем не даром —
Так не спася нас этим даром,
Где души он тогда возьмёт,
Чтоб жить средь ангельских высот?
А то, что в мире сем реком
И Господином и Царём —
Пусть он и предстает в порфире,
Его домен не в этом мире,
Когда с его же слов судить.[59]
Ему случалось говорить —
Сын Человеческий привычен
Без крова жить, и тем отличен
И от зверей, живущих в норах,
И от пичуг, на гнёзда спорых,[60]
И негде приклонить главу.
Мы, речь запомнив такову,
Учтём — он после этих слов
Больших не получал даров —
Откуда бы взялось именье?
В земном обличьи, без сомненья,
Он нищим был, всего лишён.
Но, значит, всех запутал он:
То в этом мире всё его —
То не имеет ничего.

Какое мог сыскать он средство

Чтоб мир заполучить? Наследство?
Тогда хотелось бы узнать
Кто мог владенье завещать.
Засим, каких он прав носитель,
Коль жив ещё его Родитель?
Эмансипация нужна[61]
Чтоб чем-то мог владеть сполна,
Пока его Отец живой.
Иначе, довод есть такой:
Коль нет отца среди людей,
Тогда от Матери своей
Зависеть должен он всецело,
Опека бы ему довлела,
Как нам обычай говорит.

Когда ж на это возразит,

Что от опеки он свободен,
Поверим, — но ведь он негоден
Своим наследством управлять:
Берет мирскую благодать
У мудреца, шуту вручает,
И словно бы не замечает,
Что мудрый в нищете живёт,
Безумцам же — наоборот
Всё оставляет на потраву —
Сказать вполне имеем право:
Идёт не от ума большого
Такая щедрость — можно слово
Ещё точнее подобрать
И расточительством назвать.
И, наконец, нам вспомнить надо
Он рай оставил без догляда —
Хозяев нет, владей, кто хочет.[62]

И понапрасну прохлопочет

Кто там взыскует управленья,
Иль мудрого распоряженья,
Законов и установлений,
Иль исполнителей решений —
На небе и расписок нету —
Как должника призвать к ответу?
Там адвокатов не найти,
Случится жалобу нести —
Одну я вижу перспективу —
Довериться святому Иву,[63]
Успехи тут предрешены
Ведь нет противной стороны —
Другим известным адвокатам
В рай не попасть никак, куда там!

Ещё такой он ввёл порядок:

Кто здесь на милостыню падок,
Кто нищ, кому живётся скверно —
В рай попадет уже наверно,[64]
И, милость обретя такую,
Потом оттуда ни в какую,
Мол там и есть их отчий дом,[65]
А клирики скорбят о том,
Что толпами сии невежды
Лишают их спастись надежды —
Тут мудрено не удивиться:
В раю не клирик, а тупица.[66]
Когда ж о благах речь земных —
Война и спор идёт за них,
Ведь он раздал их по-дурному,
И лишь по случаю такому
Возникли банды, лиги, клики:
Те, что умишком невелики
Добром владеют и землёю —
Вот и идут на них войною.
Когда всё это общим было —
И споров не происходило,
Ещё во времена Оттона
Был мир и царствие закона.[67]
Теперь же сложно разобраться,
Чем может он распоряжаться.
Ему сбирают подаянье,
Но тут же слышу оправданье
Тех, кто на траты не горазд:
«Идите с миром, Бог подаст».
А милостыня не ему ли?
Тогда кого из нас надули,
Кому успел он благо дать?
И можно ль бедным называть
Того, кто для Исуса просит,
А сам — в мошну тихонько бросит?
Дары его лишь тем попали,
Кто был достоин их едва ли.
Когда он без опеки правит,
В хозяйстве кто его наставит?

А что до спорного владенья,

То нет ни малого сомненья,
О Дева милая моя,
Что, рассмотрев от А до Я
Все аргументы и закон,
Происхождение сторон,
Небесный Суд признает точно:
Лишь Богоматерь правомочна
И ваши подтвердит права.
Но правда, Дева, такова,
Что Сына вы всегда любили,
Засим, его превозносили
Всегда как Господина вы —
Сие доказано, увы.
Через наследство или нет,
Но он уже немало лет
(Как видно, с сотворенья света)
Использует владенье это.
На памяти людской ни разу
Вы не противились приказу,
Который Сын ваш отдавал,
От вас поддержку получал
Он на решение любое,
Включая времена до Ноя.
Едва Исуса породив,
И Господом провозгласив,
Сказав «Творец и Покровитель»,
Признали вы — он повелитель.

Засим, распорядясь собою,

Вы назвались его рабою —
При том свидетель ангел был.[68]
Но слуг обычай прав лишил —
Раб фьефом обладать не может,
Пусть даже господин предложит.
Итак, когда законы чтим,
Домен останется за ним.

Но, чтобы всё решить согласно,

И рассудить нам беспристрастно,
Я присягаю вам обоим,
Мы споры этим успокоим.
Даю и тело и именье
Я вам двоим в распоряженье,
И каждый, мой оммаж приняв,
Получит половину прав.
Итак, чтоб выход нам найти
И к правде истинной придти,
Пока раздела нет меж вами,
Разъезда, ссоры меж домами,
Без срока и ограниченья
Примите в общее владенье!
Себя и всю мою семью
Вам нераздельно отдаю,
Не буду при других отныне
Ни Госпоже, ни Господине.

Когда вассал с сеньором связан,

И господин ему обязан:
Вполне законно притязанье —
Пока мы длим существованье,
Прошу вас посчитать за благо
Нам подарить мирские блага.
Богатства, роскоши не надо,
Не знать нужды — и вся награда,
Так, чтобы скромно жизнь прожить,
Но подаянья не просить:
Ведь нищета ни в коей мере
Нас не приблизит к твердой вере.
Богатство было бы чрезмерно —
Давно известно, и наверно:
Когда достатка слишком много,
Легко забыть при этом Бога.
Когда позволено мне будет
Молить ещё — как нас не будет,
О Дама, в милости сердечной
Для нас просите жизни вечной!
Господь Всевышний то решает,
Что на престоле председает
Единый в Троице святой.
Пускай оммаж зачтется мой —
Да снизойдёт всеблагий Он,
К тому, что я, Пьер де Нессон,
Сие послание составил
И записал согласно правил.