Книга завещаний. Французские поэтические прощания и завещания XIII–XV веков

Рене де Булиньи[69]

меня привезИз Арагона, — так рекла мулица. —
И я не даром ела свой овёс,
Но он задумал мною поделиться.
У де Тренеля[70] не пришлось прижиться —
Меня Дове[71] спихнули из-за хвори,
Потом дряхлеть я стала — что ж дивиться,
Делакруа[72] меня отдали вскоре.

Его носила, с ним — его регистры,

Но помер он, а я седою стала.
И я Барбо[73] досталась как-то быстро,
За деньги, нет ли — я уже не знала.
И груза, и работы с ним хватало,
И так меня хозяин понужал,
И остнем так истыкал где попало,
Что брюхо мне, и спину искромсал.

Достигла честно я преклонных лет,

Не нажила добра, жила безлюбо,
Друзей душевных не было и нет,
Вот слабость чую каждый день сугубо.
Ещё страшней — мне подпилили зубы,
Не больно жаль, но было очень больно,
Кузнец из Нанта вел себя так грубо,
А я обману поддалась невольно.

И что добавить о моей судьбине?

Веселья не случалось мне давненько.
Ещё болезнь меня терзает ныне,
От холода: морозилась частенько.
Пожуй-ка двадцать лет узду! Трудненько,
Да ноги босы, мёрзнут без подков.
Простынешь тут — побегай так весь день-ка!
Уж год как я не знала кузнецов.

Не наедалась вдоволь так давно!

И жалкой животиной век влачу я.
Овса найдёшь иль сена — всё равно
Еду жуёшь недолго и такую.
Пощусь, хотя поста и не взыскую,
Голодная работа мне знакома,
И я к яслям склоняюсь, не рискуя
Объесться — там всегда одна солома.

Пришла пора природе взять своё —

Не стало сил, осталась лишь усталость.
И скоро смерть прервёт моё житьё,
Её не спросишь, сколько мне осталось.
Хочу раздать, кому что причиталось,
Распорядиться всем, что я имею —
С собой не потащу, и так досталось,
Другим оставлю волею моею.

Пусть тело, — им гордилась прежде я! —

Всё целиком, как будет, без изъятья,
Покоится в желудках воронья,
Обратно вряд ли буду путь искать я.
А кости, коль своей сгодятся статью,
Бери любой, как станут побелее.
А для Барбо, надеясь на приятье,
Мой голосок оставлю, не жалея.

Хвост будет мухобойкой, он привык,

А шкуру я отдам на барабаны,
На обувной рожок пойдёт язык[74] —
Барбо наденет туфли даже спьяну.
Бальи[75] получит, что ему желанно,
И будет по закону наделён:
Мои прицепит уши невозбранно,
Поскольку он своих давно лишён.[76]

Собакам сен-жерменских мясников

Даю наказ исполнить завещанье:
Иных я не ищу духовников,
Доверясь их вниманию и тщанью.
Миг смерти грянет не по расписанью —
И загодя об этом думать надо.
Кляла Барбо в голодном бормотаньи —
Я каюсь в том, и не хочу разлада.

Жюльену я оставлю оголовье —

Он удила закусывать умеет.
Пускай Колетта носит на здоровье
Мою шлею — она как раз полнеет.
И сбрую пусть выбрасывать не смеют —
Следите, чтоб напрасно не ушла!
А Бод пускай всей упряжью владеет,
Коль обойтись не может без седла.[77]

Дано в сезон забоя поросят,[78]

В году, принесшем славные прибытки,[79]
Когда за пук травы — мешок деньжат,
А за вино — так обдерут до нитки,
Монеты стали как-то слишком прытки,
Их не найдёшь и для зерна простого.
Поставлен крестик после громкой читки,
В присутствии Барбо угрюмо-злого.

Меж гадиной огромной и оленем,[80]

Меж трех дворов, у ног двух королей,
От пятого с изрядным удаленьем,
За глыбою, по центру и левей,
Где в будни место разных ассамблей,
И где Барбо ютится, скорбный ликом,
Зато дебелый — дела нет верней,
Чем жить пером и окормляться криком.[81]