Книга желаний (СИ)

Пощечину, правда, почувствовал, крепкую и отнюдь не дружескую.

— Ты, как нас сюда привели, сидишь, в одну точку уставившись, и улыбаешься. Я уже и испугался, что все, свихнулся. — Селим не смеялся, он был серьезен, как никогда.

— У нас в деревне был один охотник, так на его глазах медведь товарища егоного задрал, на самом-то ни царапинки, а все одно до конца жизни дурачком стал. Сволочи они. Скоты. Твари ублюдочные…

Запас ругательств бывшего браконьера был неисчерпаем, Фома слушал молча, чувствуя, как потихоньку, с каждым бранным словом, душу отпускает. Оттого, должно быть, и не заметил, как в палатке появился еще один слушатель.

— Законы Кандагара разумны, — спокойно произнес Повелитель, но при этом так глянул на Селима, что тот сразу заткнулся.

— Тем, кто долгие годы жил, не имея представления о законности, тяжело смириться с необходимостью следовать определенным правилам, однако со временем даже упрямые варвары поймут, что именно наши законы позволили Кандагару восстановить былое могущество. Следовательно, наш путь — единственно правильный и возможный, но вы, находясь в шоковом состоянии, не способны к адекватной оценке произошедшего. Поэтому, человек, я прощаю тебе твои слова, однако надеюсь, что тебе хватит разумности не повторять их в другом месте. Вам оказана величайшая честь, люди. Сама Великая Мать Аанья изъявила желание видеть вас.

— И чем вызвана такая честь?

Повелитель в вопросе Селима то ли не услышал вызова, то ли предпочел его не заметить.

— Великая Мать Аанья желает выслушать тех, кому удалось пройти сквозь время. Наверное, вам будет интересно услышать, что южный форпост княжества Русского, известный так же, как крепость Вашингтон, был уничтожен во время первой волны расселения около ста сорока лет тому назад.

После этих слов Фома окончательно уверился, что сошел с ума.

С близкого расстояния железная машина выглядела внушительно, правда кое-где слой черной краски пошел крошечными трещинами, местами облупился, и серебряные озерца металла выглядели этакими проплешинами на темной шкуре монстра. Еще у монстра имелись маленькие крылья и длинные плоские лопасти, прикрученные к рыбообразной голове.

В другой раз Фома непременно написал бы про то, какова дьявольская машина снаружи и изнутри, и про цвет, и про запах, и про то, что лететь ему выпало вместе с Повелителем, и быть может, даже сказал бы что-нибудь этакое, поучительное. В другой раз.

Сто сорок лет. Крепость Вашингтон пала сто сорок лет назад, а это невозможно, и значит Фома тоже жил сто сорок лет назад. Но он ведь сейчас живет, и про крепость все хорошо помнит, и про то, какие у нее стены, сколько комнат, и как угодливо кланялся старый кастелян, встречавший гостей. И князя Володара помнит с его всклоченной бородой и зычным голосом, и осаду помнит. А теперь получается, что все это происходило сто сорок лет назад?

Селим, правда, сказал, что Повелитель наврал про годы, сказал и успокоился. А Фома успокоиться не мог, потому что знал: Илым Тору незачем врать.

Внутри машины было тесно, еле-еле хватило места для Фомы, Селима и пятерых конвоиров. Повелитель занял узкую скамеечку, выроставшую прямо из железного борта, Фома с Селимом устроились на полу.

— Сейчас взлетим. Вам ведь раньше не приходилось подниматься в воздух?

— Нет, — ответил Фома, он хорошо помнил боль и то, что Повелитель не любил и не умел ждать ответов на заданные вопросы.

— Надо говорить "Нет, Повелитель Илым".

— Нет, Повелитель Илым, — послушно повторил Фома, Селим, сидящий рядом, только скривился. Ему-то хорошо, Селим воин, значит, умеет терпеть боль, а Фома — обыкновенный послушник, который попал туда, куда совершенно не хотел попадать. Фоме было страшно и противно от собственного страха, а еще не отпускала мысль про то, что возможно произошла ошибка, и сто сорок лет назад кандагарцы захватили какую-то другую крепость.

Машина загудела, засвистела. Гул нарастал и в какой-то момент железный монстр, вздрогнув всем телом, оторвался от земли.

— Бояться не нужно, машины Кандагара надежны, как и все, что делает Империя. — Илым говорил громко, но гул все равно заглушал некоторые слова, и Фоме приходилось догадываться, что Повелитель имеет в виду.

— Конечно, от варваров трудно ожидать, что они с ходу оценят великолепие и могущество Империи, но я, как гражданин, обязан сделать все, чтобы вы поняли правильность избранного нами пути.

Фома кивнул, прижимаясь к холодной стене. Стена дрожала, пол тоже дрожал, будто вот-вот рассыплется, и в унисон со стеной и полом дрожали колени Фомы. Зато гул стал чуть потише, и Фома получил возможность слышать все, о чем говорил Повелитель Илым.