Книга звука. Научная одиссея в страну акустических чудес

Один из коллег Яна, Пол Девере, в 2001 г. выпустил книгу, в которой утверждалось, что у древних сооружений имеются особые резонансные частоты, усиливающие человеческий голос, и что сделано это намеренно[127]. Это утверждение вызвало протест акустика и математика Мэтью Райта, который отметил, что все замкнутые пространства – будь то ванная комната или погребальная камера – резонируют; этот эффект редко бывает явно выраженным или очевидным, как звук, издаваемый пустой пивной бутылкой, но все же он достаточно силен, чтобы, принимая душ, вы почувствовали себя великим певцом. На одной из конференций Райт представил доклад под названием «Отличается ли с точки зрения акустики неолитическая погребальная камера от моей ванной комнаты?» (Is a Neolithic Burial Chamber Different from My Bathroom, Acoustically Speaking?)[128]

Рис. 2.3. Резонансы в двух небольших помещениях

Я решил проверить исследование Райта, проанализировав звук лопнувшего шарика по записям, сделанным в Вейленд-Смити, и в моей ванной комнате (рис. 2.3). Оба графика представляют собой неровные линии с явными пиками и впадинами. Пики приходятся на резонансные частоты. Любой певец услышит, что на этих частотах ноты звучат богаче и полнее, чем обычно. Если в любом из этих помещений вы пропоете ноту с частотой чуть выше 100 Гц, то вызовете резонанс, который усилит и обогатит звук. Передвиньтесь к частоте 150 Гц (музыкальный интервал, равный квинте, разделяющий две первые ноты темы «Звездных войн»), и провалы в графиках покажут, что на этих частотах нет резонанса, и голос будет звучать слабее. 100-Гц резонанс удобно располагается в нижней части диапазона моего голоса, что идеально подходит для исполнения композиции Барри Уайта «Не хватает любви твоей» (Can’t Get Enough of Your Love, Babe) (песня больше подходит для ванной комнаты, чем для погребальной камеры).

Пики на графиках демонстрируют, насколько похожи с точки зрения акустики ванная комната и могильный холм. Погребальные камеры и ванные комнаты имеют схожие размеры – они достаточно велики, чтобы в них человек мог вытянуться во весь рост – в могиле или в ванне с водой. Это означает, что у обоих помещений резонансные частоты усиливают пение[129].

В статье Райта делается вывод, что акустика вряд ли повлияла на конструкцию погребальных камер. Боюсь, я должен с ним согласиться, – так мне подсказывает собственный научный опыт. Крестообразная форма погребальной камеры в Вейленд-Смити также не оказывает существенного влияния на звук – акустика здесь такая же, как в простом прямоугольном помещении. Любая маленькая камера предоставила бы нашим предкам резонансные частоты, которые усиливают декламацию и пение – если именно так они провожали своих усопших сородичей.

Ухо современного человека привыкло слышать отражения звука от зданий и внутри зданий, и поэтому мы забываем, насколько необычной казалась нашим предкам акустика погребальных камер и каменных кругов. Независимо от того, что повлияло на конструкцию Стоунхенджа, Вейленд-Смити и других древних памятников, мы должны вновь открыть для себя слуховые навыки предков, чтобы по-настоящему понять археологию этих мест. А для этого нужно сначала послушать животных.

3 Лающая рыба

Через год после посещения Вейленд-Смити я вместе с еще тридцатью людьми встречал рассвет холодного весеннего дня, чтобы услышать птиц, исполняющих утреннюю ораторию в Йоркширском парке скульптур в Англии. Наш гид Дункан был типичным йоркширцем, грубоватым и немногословным – он не произносил десяти слов там, где можно было обойтись одним. «Откуда вы знаете, что это большая синица?» – спросил я. «Просто знаю. Много лет слушаю и смотрю», – последовал ответ. Мы стояли среди деревьев и скульптур на усеянной колокольчиками траве, которая оживала под первыми лучами утреннего солнца, и просто слушали. Как мог бы выразиться Дункан, мы записались на прогулку в сопровождении предрассветного хора и занятие у нас было только одно – слушать птиц.