Книги Бахмана

— Я бы и так запомнил столь необычный случай, — говорил меж тем Притчард, — но произошло еще кое-что как раз перед тем, как мальчик очнулся, и это было, наверно, еще более необычно. Кое-что, чему я никогда не переставал удивляться.

— Что именно?

— Мальчишка Бюмонт перед каждым приступом головной боли слышал щебет птиц, — сказал Притчард. — Само по себе это не казалось странным; это вполне распространенное явление при опухолях мозга и эпилепсии, его называют предшествующим чувственным синдромом. Но вскоре после операции произошел странный случай с настоящими птицами. Окружная больница Бергенфилда по сути дела подверглась нападению воробьев.

— Что вы имеете в виду?

— Звучит нелепо, правда? — Притчард казался весьма довольным произведенным эффектом. — Я никогда и никому об этом не рассказывал, но все происшедшее осталось в документах и больничных записях. Об этом даже писал на первой странице бергенфилдский «Курьер» и поместил фотографию. 28 октября 1960 года сразу после двух часов пополудни громадная стая воробьев влетела в западное крыло Окружной больницы. В те дни в этом крыле размещалась реанимационная палата, и, разумеется, туда был отвезен мальчишка Бюмонт после операции. Было разбито очень много окон, и после инцидента уборщикам пришлось вымести больше трехсот мертвых птиц. В той статье в «Курьере» было приведено мнение орнитолога; насколько я помню, он обращал внимание на то, что западное крыло было почти сплошь стеклянным, и выдвигал предположение, будто птиц мог привлечь отраженный в стекле яркий свет солнца.

— Это бред, — сказал Алан. — Птицы летят на стекло, лишь когда не могут увидеть его.

— По-моему, репортер, бравший интервью, говорил об этом, а орнитолог указал на то, что стаи птиц, похоже, обладают групповой телепатией, которая объединяет множество их разумов, если про птиц вообще можно сказать, что у них есть разум, — в один. Как у роя пчел. Он говорил, что, если один из стаи решил лететь на стекло, все остальные, возможно, просто последовали за ним. Меня не было в больнице, когда это случилось — я закончил с мальчишкой Бюмонтом, посмотрел, стабильны ли у него живчики…

— Живчики?

— Жизненные рефлексы, шериф. А потом уехал играть в гольф. Но я знаю, что эти птицы здорово напугали обитателей западного крыла — все только об этом и судачили. Двоих пациентов ранило осколками. Я мог согласиться с теорией орнитолога, но это все-таки оставило зарубку у меня в памяти, потому что… Понимаете, я же знал про предшествующий синдром у молодого Бюмонта. Не просто птицы, а совершенно определенные птицы — воробьи.

— Воробьи снова летают, — с ужасом пробормотал Алан.

— Прошу прощения, шериф?

— Нет-нет, ничего. Продолжайте.

— На следующий день я расспросил его об этих симптомах. Иногда после операций, устраняющих причину, случается локальная амнезия по поводу предшествующих ощущений, но не в данном случае. Он хорошо все помнил. Он не только слышал, но и видел птиц. Птицы повсюду, сказал он, на всех домах, лужайках и улицах, по всему Риджуэю — тому району Бергенфилда, где он жил. Я так заинтересовался, что просмотрел его медицинскую карту и сравнил ее с описаниями случившегося. Стая воробьев напала на больницу около пяти минут третьего. Мальчик проснулся в два десять. Может быть, чуть раньше. — Притчард помолчал, а потом добавил: — Одна из сестер реанимационного отделения сказала, что, по ее мнению, мальчика разбудил звон разбитого стекла.

— Ого, — тихо произнес Алан.

— Да, — согласился Притчард. — Действительного, «ого». Я молчал об этом долгие годы, шериф Пэнгборн. Это может как-то помочь вам?

— Не знаю, — честно признался Алан. — Возможно. Доктор Притчард, а может быть, вы не все извлекли… Я хочу сказать, если вы извлекли не всю опухоль, может быть, она снова стала расти.

— Вы говорили, ему сделали анализы. Как насчет сканирования мозга?

— Да.

— И рентген, разумеется?

— Угу.

— Если они дали отрицательный результат, значит, там нечего искать. Что касается меня, я полагаю, что мы удалили все.

— Благодарю вас, доктор Притчард, — сказал Алан. Слова давались ему с некоторым трудом — губы как-то странно онемели.

— Вы расскажете мне, что произошло, когда дело будет закончено, шериф? Я был предельно откровенен с вами и, кажется, заслужил небольшую ответную любезность. Я очень любопытен.

— Расскажу, если смогу.

— Это все, о чем я прошу. А теперь возвращайтесь к своей работе, а я вернусь к своему отдыху.

— Надеюсь, вы с женой хорошо проводите время.

Притчард вздохнул.

— Шериф, в моем возрасте мне приходится затрачивать все больше усилий, чтобы проводить его хотя бы сносно. Мы всегда любили походы с палатками, но на следующий год, думаю, останемся дома.

— Ну… Я действительно очень благодарен вам за то, что вы потратили время и позвонили мне.

— Это было приятно. Я скучаю по своей работе, шериф Пэнгборн. Не по секретам хирургии — я никогда не придавал этому значения, — но по тайне. Тайне разума. Это было очень интересно.