Книги Яакововы

Лилит, если кто не знает, была первой супругой Адама, а поскольку она не желала ни быть Адаму послушной, ни лежать под ним, как приказывал Бог, то сбежала на берега Красного моря. Там она сделалась красной, словно бы с нее ободрали кожу. Бог выслал за ней трех грозных ангелов, которых звали Сенон, Сансеной и Сомангелов, чтобы заставить ее вернуться. Они напали на нее в ее убежище, мучили и грозили, что ее утопят. Только та вернуться не хотела. Потом, даже если бы и хотела, то уже бы не могла, Адам не мог бы ее принять, поскольку, по словам Торы, женщина, которая уже спала с другим, к мужу вернуться не может. А кто был любовником Лилит? Сам Самаэль.

Потому Богу пришлось создать для Адама другую, более послушную женщину. Эта была спокойной, но довольно-таки глупенькой. Несчастная съела запретный плод, из-за чего и наступило падение. Потому-то начал и действовать закон, в качестве наказания.

Но Лилит и все подобные ей существа принадлежат к миру до падения, потому людской закон их не касается, для них не обязательны к исполнению людские правила или людские предписания, нет у них людской совести и вообще сердец, не проливают они и людских слез. Для Лилит греха не существует. Тот свет – иной. Человеческим глазам он может показаться странным, словно нарисованным тонкой линией, ибо все там более просвечивающее и легкое, а принадлежащие ему существа способны проникать сквозь стены и предметы, и друг сквозь друга – между ними нет таких различий, как здесь между людьми, что замкнуты в себе, словно в железных банках. Там все по-другому. И между человеком и животным нет столь больших различий, разве что только внешние, потому что там мы можем разговаривать без голоса, и они нас понимают, а мы – их. Точно так же дело обстоит и с ангелами – там они видимы. Летают по небу, как птицы, иногда присаживаются на крышах домов – ведь там тоже имеются дома – будто аисты.

Нахман просыпается, в голове у него все крутится от образов. Пошатываясь, он поднимается и глядит на Йенту; после краткого колебания он касается ее щеки, та едва теплая. Неожиданно его охватывает страх. Она видела его мысли, смотрела его сон.

Йенту будит скрип двери, он вновь в себе. Где была? В рассеянности ей кажется, будто нет никакой возможности вернуться на твердый деревянный пол этого света. И хорошо. Здесь лучше – времена путаются и находят одно на другое. Ну как она могла когда-то верить, будто бы время течет, время течет? Смешно же. Теперь стало очевидным, что время кружит, будто юбки в танце. Будто вырезанная из липового дерева и запушенная во вращение на столе маленькая юла, которую поддерживает в этом вращении взгляд уставившихся на нее детей.

Она видит этих детей, их рожицы с покрасневшими от тепла щечками, с приоткрытыми губами, с соплями под носом. Это вот маленький Моше, рядом с ним Цифке, которая вскоре умрет от коклюша, а это Янкелек – малыш Яаков и его старший брат Исаак. Маленький Янкеле не может сдержаться, он резким движением толкает юлу, а та колышется, будто пьяница, и падает. Старший брат с яростью поворачивается к нему, Цифке же начинает плакать. На все это появляется их отец, Лейб Бухбиндер, разозленный тем, что его отрывают от работы, хватает Янкеле за ухо и почти что за это же ухо его поднимает. Потом нацеливает в него указательный палец, шипя сквозь зубы, что Яаков наконец-то получит за свое, и в самом конце закрывает его в каморке. На мгновение делается тихо, а потом за деревянной дверью Яаков начинает кричать и кричит так долго, что этого уже невозможно ни слушать, ни чего-либо делать, так что Лейб, багровый от злости, вытаскивает малого из каморки и несколько раз бьет по лицу так сильно, что у ребенка носом идет кровь. Только лишь тогда отец ослабляет захват и позволяет мальчишке выбежать из дома.