Книги Яакововы

С горки деревня выглядит, словно сад между хлебными полями. Яаков вывел из этого сада несколько мальчишек и двух девочек и повел их полями. Они взошли на высящуюся над деревней гору, небо чистое, скорый закат солнца золотит небесный свод, они же входят в лесок – в нем растут редкие деревца, которых, наверное, никто не видел. И внезапно все делается странным, иным; песни снизу сюда уже не доходят, голос вязнет в мягкости зеленых листьев, зеленых настолько, что прямо глаза режет. "Это что же, деревья из сказки?" – спрашивает кто-то из малышей, а Яаков начинает смеяться и отвечает, что здесь всегда стоит весна, и листья никогда не становятся желтыми, никогда не опадают. Он говорит, что здесь находится пещера, в которой покоится Авраам, чудесным образом перенесенная из Земли Израиля, исключительно для него, чтобы он мог ее показать. А рядом с Авраамом лежит Сара, его жена и сестра. Там же, где находится Авраам, время не течет, и если войти в ту пещеру и немного в ней посидеть, а через час выйти, то оказался бы на земле, но снаружи прошло уже сто лет.

- Я родился в той пещере, - сообщает он.

- Враки это, - решительно заявляет одна из девочек. – Не слушайте его. Он вечно так выдумывает.

Яаков с иронией глядит на нее. Девочка же на этот ироничный взгляд огрызается.

- Рожа прыщатая, - злорадно обзывается она.

Йента улетает в прошлое, где Янкеле все еще маленький, он едва-едва отошел от плача. Она усыпляет его и глядит на других детей, что лежат на кровати кучей. Все уже спят, только не Янкеле. Мальчик еще должен всему вокруг сказать "Спокойной ночи". Он шепчет, ни себе, ни ей, все тише, но страстно: "Спокойной ночи, бабушка Йента, спокойной ночи, братец Исаак и сестрица Хана, и кузина Цифув, спокойной ночи, мама Рахиль", а дальше называет по имени всех соседей. И еще вспоминает, кто ему встретился за день, этим тоже говорит "Спокойной ночи", так что Йента даже опасается, что таким образом он никогда не закончит, потому что мир ведь так огромен, что даже отраженный в столь маленькой головке остается бесконечным, и Янкеле будет так говорить до самого утра. После того малыш желает спокойной ночи всем окрестным собакам, котам, коровам, козам, а в конце – предметам: миске, потолку, кувшину, ведрам, горшкам, тарелкам, ложкам, перинам, подушкам, цветам в горшках, занавескам и гвоздям.

Все в помещении уже уснули, огонь в печи пригас, превратившись в красный ленивый жар, кто-то похрапывает, а ребенок говорит и говорит, все слабее и тише, но в его слова вкрадываются странные ошибки и оговорки, только нет никого, кто был бы в сознании и кто поправил его; и постепенно вся эта литания искажается, принимая вид чародейского, непонятного заклинания, произносимого на древнем, забытом языке. Наконец детский голос совершенно слабеет, и мальчонка засыпает. Тогда Йента осторожно встает, с нежностью глядит на это странное дитя, имя которого должно звучать не Яаков, а Беспокойство, и она видит, как его веки нервно дрожат, что означает: малыш полностью перенесся в сон и там начинает чего-то доказывать.

 

 

О страшных последствиях исчезновения амулета

 

Под утро, когда все после свадьбы спят по углам, а опилки в большой комнате затоптаны настолько, что походят на желтую пыль, в каморке у Йенты появляется Элиша Шор. Он устал, глаза у него налиты кровью. Он садится рядом с ней на кровати, качается вперед и назад и шепчет:

- Все уже кончилось, Йента, можешь уже уходить. Не сердись на меня за то, что я тебя задержал. Другого выхода не было.

Очень осторожно вытаскивает из-за декольте старушки горсть шнурков и ремешков; он ищет тот единственный, пропускает сквозь пальцы остальные и все еще считает, что того, наиболее важного, не замечал, что усталые глаза его не видят. Делает это несколько раз – пересчитывает маленькие терафим⁴⁶, коробочки, мешочки, костяные таблички с выцарапанным на них заклинанием. Все их носят, но у старух их больше всего. Наверняка вокруг Йенты кружат десятки ангелов, духов-охранителей и других, безымянных. Но вот его амулета нет. Остался шнурок, сам по себе, пустой. Заклинание исчезло. Как такое возможно?

Элиша Шор тут же трезвеет, движения становятся нервными. Под конец он просто начинает ощупывать старуху. Поднимает беспомощное тело и ищет под спиной, под бедрами, раскрывает худенькие конечности бедной Йенты, ее костистые, большие стопы, которые недвижно торчат из-под юбки, копается в складках сорочки, проверяет ладони, в конце концов, все более перепуганный, ищет в подушках, в простынях, одеялах и накидках, под кроватью и возле кровати. Может упало?

Очень смешно выглядит этот достойный старец, копающийся в постели старухи, словно бы принял ее за молодку и вот так неумело подбирался к ней.

- Йента, скажешь ты мне, что случилось? – обращается он к ней пронзительным шепотом, словно ребенку, что ужасно провинился, но она, естественно, не отвечает, только у нее дрожат веки, и на миг глазные яблоки движутся в одну и в другую сторону, а на губы выплывает неуверенная улыбка.