Книги Якова

Прибавьте к этому удовольствие от чтения. Сначала Ашер читал газеты от корки до корки, истосковавшись по печатному слову; теперь уже знает, где искать что-нибудь интересное. Он сожалеет, что плохо знает французский – следовало бы заняться, потому что французские журналы здесь тоже есть. Ашеру скоро шестьдесят, но голова в порядке, не подводит.

«Существует бесчисленное множество точек зрения, при помощи которых можно выразить как материальный мир, так и мир идей, и число возможных систем передачи человеческих знаний столь же велико, как и число этих точек зрения», – Ашер читает немецкий перевод. Слова некоего Дидро. Недавно он с восторгом листал «Энциклопедию».

Ашеру Рубину повезло. Когда после отъезда из Львова они оказались здесь, в Вене, Ашер велел записать себя Ашербахом. Он назвался Рудольфом-Йозефом, вероятно, в честь молодого императора, чья жажда знаний так ему импонирует и которым он так восхищается; Гитля стала Гертрудой-Анной. Сейчас семья доктора Ашербаха живет в приличном доме на Альте-Шмидегассе. Ашербах – окулист; сначала он пользовал местных евреев, но вскоре клиентура расширилась. Он лечит катаракту и подбирает очки. Есть также магазин оптики, небольшой, им занимается Гитля-Гертруда. Девочки учатся дома, у них гувернер, Самуил изучает право. Ашер коллекционирует книги, это его главная страсть; он надеется, что когда-нибудь Самуил унаследует его библиотеку.

Первая покупка Ашера-Ашербаха – шестьдесят восемь томов «Универсального лексикона» Иоганна Генриха Целера, на который он, собственно, и потратил первые заработанные здесь деньги. И быстро заработал новые. Пациенты не заставили себя ждать, одни рекомендовали других.

Гитля поначалу фыркала по поводу этой покупки, но однажды, вернувшись из больницы, Ашер увидел, как, склонившись над одним из томов, она рассматривает какую-то страницу; а недавно Гитля изучала формы ракушек. Она носит очки, которые сама себе отшлифовала. Линза комбинированная, позволяет через одни и те же стекла смотреть вдаль и читать.

Они сняли большую квартиру с мастерской во флигеле. Рудольф Ашербах нанял старого, почти ослепшего шлифовальщика, который делал по его рецептам оптические стекла. Гертруда после переезда все сидела в мастерской и наблюдала, как старик тщательно обрабатывает линзы. Она даже не заметила, как сама научилась это делать. Садилась за стол, поддергивала платье выше колен, чтобы удобнее было нажимать на педаль, приводящую в действие шлифовальный механизм. Теперь Гертруда занимается изготовлением очков.

Они часто ссорятся и так же часто мирятся. Однажды Гитля швырнула в Ашера кочан капусты. Сейчас она редко заходит на кухню: у них есть кухарка и девушка, которая топит печи и прибирает. Раз в неделю приходит прачка, раз в месяц – швея.

Последний том огромного труда Целера был опубликован в 1754 году, а поскольку Ашербах расставляет книги на полках не по сериям, названиям или авторам, а по дате публикации, он оказался рядом с «Новыми Афинами», которые они привезли с Подолья и по которому Гитля научилась читать по-польски. Бесполезное усилие. Этот язык им больше не понадобится. Ашер иногда берет книгу в руки и пролистывает, хотя его польский все больше хромает. В эти мгновения ему всегда вспоминается Рогатин и кажется, что это давний, далекий сон и сам он в этом сне вовсе не похож на себя – старый и отчаявшийся, словно время для него потекло в обратную сторону.

В воскресенье после обеда, сидя, согласно сложившемуся еженедельному ритуалу, в кафе, Ашербахи решают включиться в дискуссию, уже некоторое время продолжающуюся на страницах журнала «Берлинише Монатшрифт», который они регулярно читают. Это Гертруде приходит в голову попробовать, и она порывается написать сама, но Ашербах считает, что у жены дурной стиль, слишком витиеватый, поэтому начинает ее поправлять, в результате супруги пишут вместе. Речь идет об определении модного и все чаще употребляемого термина «просвещение». Все охотно им пользуются, но каждый понимает немного по-своему. Начало этому положил некий Иоганн Фридрих Цёлльнер[207], который в одной из своих статей, защищая институт церковного брака, сослался на это понятие и даже не в основном тексте, а в комментарии поставил вопрос: Was ist Aufklärung? Неожиданно это вызвало отклик среди читателей, причем людей известных. Первым откликнулся Мозес Мендельсон[208], а через некоторое время статью о просвещении опубликовал в журнале знаменитый философ из Кёнигсберга Иммануил Кант.

Ашербахов привлекает вызов – отшлифовать слово так, чтобы сквозь него был ясно виден смысл. Гертруда, которая в кафе всегда курит трубку, слегка эпатируя приличную венскую публику, делает первые заметки. Они с мужем сходятся только в том, что главное – разум. Однажды целый вечер забавляются метафорой света разума, который освещает все справедливо и беспристрастно. Умница Гертруда моментально замечает, что там, где что-то ярко освещено, появляется тень, затемнение. Чем сильнее свет, тем глубже, интенсивнее тень. Ну да, это тревожит; они умолкают.