Книги крови I-II: Секс, смерть и сияние звезд

Когда машины и мотоциклы исчезли из виду, она двинулась назад по своим собственным следам и вышла на дорогу. Ей не вернуть Аарона, это она понимала В некотором смысле Люси была лишь опекуном ребенка, хотя она его родила. Мальчик чудесным образом принадлежал тем созданиям, давшим ей семя, чтобы зачать его. Возможно, она была лишь сосудом в опыте по оплодотворению, и сейчас врачи исследуют результат эксперимента. Или они взяли ребенка с собой, потому что любят его? Так или иначе, она надеялась, что ей удастся увидеть исход битвы. Где-то внутри, в самой сердцевине, которой коснулись лишь эти чудовища, она надеялась на их победу. Даже если множество существ ее собственной расы пострадают.

У подножия холмов повисло великое молчание. Аарона усадили среди обломков скал. Все собрались вокруг и радостно рассматривали его одежду, его волосы, его глаза, его улыбку.

Наступал вечер, но Аарон не чувствовал холода. Дыхание отцов было теплым и пахло — как он подумал — точно как в помещении центрального универмага в городке: смесью тянучек и пеньковой веревки, свежего сыра и железа. Кожа его потемнела в свете заходящего солнца, а на небе начали появляться звезды. Таким счастливым, как в окружении демонов, он не чувствовал себя даже в объятиях матери.

Не доходя до подножия холмов, Паккард остановил колонну. Если бы он слышал о Наполеоне, он, без сомнений, чувствовал бы себя им. Если бы он знал историю, он бы понял: перед ним лежит его Ватерлоо. Но Джон Паккард жил и умер, ничего не ведая о героях.

Он велел своим людям выйти из машин и прошелся среди них. Забинтованную руку для опоры он просунул за планку рубашки. Это был не самый вдохновляющий парад в военной истории: слишком много лиц побелели от страха, слишком много глаз избегали его взгляда, пока он раздавал приказы.

— Люди! — заорал он.

(И Кукер, и Дэвидсону тут же пришло в голову, что секретная атака не обойдется без большого шума.)

— Люди! Мы тут, мы организованны, и Бог на нашей стороне. Мы уже поимели этих гадов, понимаете?

Молчание. Все смотрят в сторону, все исходят потом.

— Если хоть кто-нибудь из вас думает сбежать, — продолжал он, — не советую. Если я это замечу, он вернется домой с отстреленной задницей.

Элеонора собралась аплодировать, но речь еще не закончилась.

— И помните, парни. — Голос Паккарда упал до конспиративного шепота — Эти дьяволы забрали сына Юджина. Четырех часов еще не прошло. Прямо-таки оторвали его от мамкиной титьки, когда она его укачивала. Они дикари, как бы там ни выглядели. Им наплевать на чувства матери и на бедного ребенка. И если вы подберетесь поближе к кому-то из них — вы подумайте, что бы вы чувствовали, если бы вас отняли от мамкиной титьки.

Ему очень нравилось выражение «мамкина титька». Это так доходчиво, так трогательно. «Мамкина титька» произведет на ребят большее впечатление, чем «мамочкин яблочный пирог».

— Вам нечего бояться, парни. Бойтесь одного — оказаться слабаками. Мужчины, ведите себя по-мужски!

Неплохо на этом закончить.

— Разделаемся с ними!

Он вновь забрался в свой автомобиль. Кто-то начал громко аплодировать, и все остальные подхватили. Широкое красное лицо Паккарда перерезала желтая улыбка.

— По вагонам! — усмехнулся он, и колонна двинулась в холмы.

Аарон почувствовал, что воздух изменился. Не то чтобы стало холодно: их дыхание по-прежнему согревало его. Тем не менее в атмосфере произошли изменения: появилось что-то чужеродное. Он потрясенно глядел, как реагируют на это его отцы. Их тела засветились новыми красками — суровыми военными красками. Некоторые подняли головы, словно принюхивались.

Что-то было не так. Что-то или кто-то приближался, чтобы вмешаться в праздничную ночь, — нежданный и незваный. Демоны распознали признаки вторжения, и для них оно не явилось неожиданностью. Разве не могли герои Уэлкама отправиться за мальчиком? Разве человек в присущей ему жал кой самоуверенности не считал, будто люди отвечают потребности окружающей природы познать себя; будто эстафета жизни передавалась от одного вида к другому, пока не распустилась роскошным цветком человеческой расы?

Конечно, они рассматривали отцов как вражескую расу, которую нужно вырвать с корнем и уничтожить.

Настоящая трагедия: когда отцы думали только о единстве брачного союза, их дети должны все испортить и сорвать торжество.

Человек есть человек. Может быть, Аарон будет другим. Хотя, возможно, он тоже вернется назад в человеческий мир и забудет то, чему здесь выучился. Его отцы были отцами и всего человечества; смесь их семени в теле Люси была в точности подобна той смеси, что породила первых представителей человеческой расы. Женщины существовали от века, они жили среди демонов как обособленный вид. Но им нужны были приятели, напарники — и тогда все вместе они сделали мужчин.