Книги крови. I–III

Его лицо расслабилось, тело стало похоже на полупустой мешок.

– Мне нужна помощь, – прохрипел Гэвин. – Ты должен сказать, что происходит.

– Хочешь объяснений? – отозвался Рейнольдс. – Получишь их сколько угодно.

Они пошли в главную комнату. Занавески в ней были задернуты, но даже в полумраке Гэвин разглядел, что все хранившиеся там старинные артефакты разбиты вдребезги. Черепки превращены в пыль. Барельефы разрушены. Надгробие Флавиния-знаменосца превратилось в кучу камней.

– Кто это сделал?

– Я, – ответил Рейнольдс.

– Зачем?

Старик медленно пробрался сквозь царившую кругом разруху к окну и выглянул в щель между бархатными занавесками.

– Он вернется, вот увидишь, – сказал он, проигнорировав вопрос.

Но Гэвин настаивал:

– Зачем было все уничтожать?

– Это болезнь. Потребность жить прошлым. – Рейнольдс отвернулся от окна. – Долгие годы я крал эти вещи. Мне доверяли, а я злоупотреблял доверием.

Он пнул каменный обломок, поднялась пыль.

– Флавиний жил и умер. Вот и все, что можно сказать. От того, что его имя известно, ничего не меняется. Или почти ничего. Это не сделает Флавиния реальным. Он мертв и счастлив.

– А статуя в ванне?

Рейнольдс на мгновение задержал дыхание, словно представив перед собой нарисованное лицо.

– Ты ведь принял меня за него? Когда я подошел к двери.

– Да. Я думал, оно пришло закончить свое дело.

– Оно подражает.

Рейнольдс кивнул:

– Насколько я понимаю его природу, да, оно перенимает чужие повадки.

– Где ты его нашел?

– Возле Карлайла. Я отвечал там за раскопки. Мы нашли его в термах – свернувшаяся статуя рядом с останками взрослого мужчины. В этом была тайна. Мертвец и статуя, лежащие вместе. Не спрашивай меня, чем эта вещь привлекла меня. Я не знаю. Возможно, она влияет своей волей и на разум, и на тело. Я украл ее и принес сюда.

– И подкармливал?

Рейнольдс напрягся:

– Не спрашивай.

– А я спрашиваю. Ты его кормил?

– Да.

– Ты ведь и мне собирался кровь пустить, так? Привел сюда, чтобы убить и дать ему умыться…

Гэвин вспомнил грохот кулаков по стенкам ванны. Словно ребенок бился в кроватке, сердито требуя еды. Его едва не сцапали, как ягненка.

– Почему же оно не напало на меня, как на тебя? Почему просто не выпрыгнуло из ванны и не сожрало?

Рейнольдс вытер губы ладонью:

– Увидело твое лицо, разумеется.

«Ну, конечно! Оно увидело мое лицо и захотело его себе, но не могло украсть облик мертвеца, поэтому не тронуло». Разгадка оказалась захватывающей, она объясняла все поступки существа. Гэвин ощутил вкус той страсти, что переполняла Рейнольдса. Вкус раскрытой тайны.

– Человек в термах. Которого ты нашел…

– Да?..

– Он помешал сделать с собой то же самое, верно?

– Наверное. Поэтому его тело и не тронули, а просто запечатали. Никто не понимал, что он погиб, сражаясь с существом, которое решило украсть его жизнь.

Картина была почти, чтоб ее, завершена. На остальные вопросы ответ дал гнев.

Этот тип был в шаге от того, чтобы убить его и накормить им свое чучело. Ярость Гэвина вырвалась на свободу. Он схватил Рейнольдса за грудки и встряхнул.

Это кости или зубы громыхнули?

– Оно почти заполучило мое лицо, – Гэвин смотрел в налитые кровью глаза Рейнольдса. – А что будет, когда его трюк наконец сработает?

– Даже не знаю.

– Опиши самое худшее! Говори!

– Это лишь догадки, – ответил Рейнольдс.

– Тогда угадывай!

– Когда его физическое подобие станет идеальным, оно, я думаю, украдет то, что не способно подделать, – твою душу.

Рейнольдс больше не боялся Гэвина. Его голос смягчился, как будто он говорил с приговоренным. Старик даже улыбнулся.

– Ублюдок!

Гэвин притянул Рейнольдса ближе. Белые капли слюны окропили щеки старика.

– Тебе же все равно! Тебе насрать, да?

Он ударил Рейнольдса по лицу, раз, другой. Бил и бил, пока не выдохся.

Старик молча терпел побои, его голова моталась из стороны в сторону, кровь слетала с опухших век и снова набегала.

Наконец удары прекратились.

Рейнольдс стоял на коленях, сплевывая осколки зубов.

– Я это заслужил, – пробормотал он.

– Как мне его остановить? – потребовал ответа Гэвин.

Рейнольдс покачал головой.

– Невозможно, – шепнул он и схватил Гэвина за руку. – Прости, – произнес он, развернул сжатый кулак и поцеловал линии на коже.

Гэвин оставил Рейнольдса на развалинах Рима и вышел на улицу. Беседа мало добавила к тому, о чем он и так догадывался. Единственное, что можно было теперь сделать, – найти тварь, которая крала его красоту, и обыграть ее. Если не выйдет, то он лишится того единственного, что отличало его от остальных людей, – своего чудесного лица. Разговоры о душе и человечности были для него пустым сотрясанием воздуха. Гэвин хотел вернуть свое лицо.

Он перешел через Кенсингтон с редкой для своей походки целеустремленностью. После стольких лет в плену обстоятельств, он увидел, как обстоятельства, наконец, обретают форму. И тут одно из двух – или он вытрясет из твари разум, или умрет.

Рейнольдс отодвинул занавеску, чтобы посмотреть, как на город опускается вечер.

Ни одной ночи он уже не переживет и не войдет больше ни в один город. Вздохнув, Рейнольдс отпустил занавеску и поднял короткий меч. Приставил острие к груди.