Книги крови. Запретное. IV-VI

И тут же подумал: а представь себе, она говорит правду и за дверью слопавший ее тигр? Отступать было поздно – дверь начала открываться. Зверей в прихожей не оказалось – его встретила женщина. И запах немытого тела. Было очевидно, что после бегства из театра она не принимала душ и не переодевалась. Вечернее платье на ней было испачкано и порвано, кожа – серая от въевшейся грязи. Гарри вошел.

Словно отчаянно боясь его прикосновения, женщина отпрянула назад.

– Все хорошо, не волнуйтесь, – сказал он. – Тигра нет.

Распахнутые глаза Барбары казались опустошенными; что за грезы в них блуждали – ведал лишь ее рассудок.

– Что вы, он здесь, – возразила она. – Ведь я же в тигре. Я в нем на веки вечные…

Поскольку у него не было ни времени, ни умения разубеждать ее в обратном, Гарри решил, что мудрее будет смириться.

– Как вы туда попали? – спросил он. – То есть в тигра? Это произошло, когда вы были со Сванном?

Она кивнула.

– Вы помните, как было дело?

– О да.

– Что конкретно вы помните?

– Помню шпагу, она упала. Он наклонился, чтобы поднять… – она умолкла и нахмурилась.

– Что поднять?

Внезапно она, казалось, сильно смутилась и спросила:

– Как же вы можете слышать меня, если я в тигре? Вы что – тоже в тигре?

– Может, и так, – ответил он, не желая детально анализировать метафору.

– Представляете, мы здесь на веки вечные. Нам никогда не выбраться.

– Кто вам это сказал?

Она не ответила, но чуть вздернула голову:

– Слышите?

– Что именно?

Она отступила еще на шаг. Гарри прислушался – ничего. Однако растущее беспокойство в лице Барбары вынудило его вернуться к входной двери и распахнуть ее. Лифт поднимался. С порога Гарри слышал его мягкое урчание. Хуже было другое: освещение в коридоре и на лестнице вдруг начало портиться, лампы теряли силы с каждым футом, пройденным восходящим лифтом.

Гарри развернулся, подошел к Барбаре и взял ее за запястье. Она не противилась и не сводила глаз с двери, будто именно оттуда к ней должен был вернуться рассудок.

– На лестницу, – скомандовал Гарри и повел ее к площадке. Лампы едва теплились. Он бросил взгляд на табличку с номером этажа над дверями лифта. Последний этаж или предпоследний? Этого он не помнил, и до полной темноты размышлять об этом не оставалось ни секунды.

Спотыкаясь на незнакомой территории, он тянул за собой девушку, моля Бога попасть на лестницу до прихода лифта на их этаж. Барбара начала упираться, но он рывком заставил ее не отставать. И в то мгновение, как его нога опустилась на первую ступеньку, лифт закончил подъем.

Двери с шипением расползлись, и холодное свечение омыло площадку. Источника Гарри не видел, да и видеть не хотел, но эффект поражал, позволяя невооруженному глазу без труда рассмотреть каждое пятнышко и трещинку, каждый малейший признак порчи, зарождающейся ржавчины, подкрадывающихся гниения и распада, которые искусно камуфлировала краска на стенах и потолке. Необычайное зрелище украло внимание Гарри лишь на мгновение; он крепче сжал руку Барбары, и они начали спускаться. Бернстайн как будто оставалась безучастна к их побегу, однако очень заинтересовалась происходящим на площадке перед лифтом: засмотревшись, она споткнулась и налетела на Гарри. Оба чуть не повалились, но детектив вовремя ухватился за перила. Разозлившись, он повернулся к ней. С площадки их не было видно, но свечение сползло по ступеням вниз и упало на лицо и руки Барбары, и под немилосердным исследованием света Гарри увидел следы разложения. Увидел гниющие зубы и отмирающие кожу и ногти. Без сомнения, и Барбара увидела бы подобную картину, взгляни она на него, однако женщина по-прежнему смотрела через плечо назад и вверх. Источник света пришел в движение. Его сопровождали голоса.

– Дверь открыта, – произнес женский голос.

– Чего же ты ждешь? – второй голос. Баттерфилд.

Гарри задержал дыхание, когда источник свечения снова двинулся – предположительно, к двери – и затем чуть потускнел, переместившись в квартиру.

– Бежим, – поторопил он Барбару. Она спустилась с ним на три-четыре ступени, но неожиданно ее рука резко метнулась к его лицу и ногтями разодрала щеку. В попытке защититься Гарри выпустил ее запястье, и в то же мгновение Барбара рванулась прочь – наверх.

Он выругался и запнулся, пытаясь догнать ее, но вялую Барбару словно подменили – она сделалась изумительно проворной. Сквозь легкую вуаль света с лестничной площадки он смотрел, как она добежала до верхней ступеньки и скрылась из виду.

– А вот и я! – донесся ее голос сверху.

Неподвижно стоял он на лестнице, не в силах решить – уходить, или остаться, или не шевелиться вообще. После Уикофф-стрит он люто ненавидел лестницы. В следующее мгновение свет наверху взорвался ослепительной вспышкой, перечеркнув Гарри тенями перил, и снова угас. Он потрогал лицо: царапины глубокие, но крови чуть. Был бы от Барбары прок, рванись он ее выручать? Никакого. Пустой номер.