Книги Великой Альты

- Как по-твоему, о чем они сложат песню? - уныло осведомилась Дженна у Петры. - "Как Анна ела яблоки" или "Как Белая Дева омыла руки"?

Петра, смеясь, тут же сочинила:

Тут Дженна, крепко голодна,

Отужинала лихо:

Умяла каравай она

И сыра с ним толику.

Мед Дженна кубками пила,

Все не могла напиться,

А после в кустики пошла

Затем, чтоб...

- Хватит, - взмолилась Дженна, зажимая рот рукой, чтобы не засмеяться громко. Заняв место во главе стола, рядом с королем, она вдруг поняла, что есть ей не хочется. Пляски Долга, чуть было не скинувшего ее, память о холодной руке Горума и о похоронах Катроны, пристальные взгляды горожан - все это не давало ей проглотить ни куска.

Старейшины заметили, что она ничего не ест, и кто-то даже высказался на этот счет.

Король заметил вполголоса, но достаточно громко, чтобы слышали соседи по столу:

- Пища смертных не создана для богов.

Его замечание мигом обежало весь стол, на что он и рассчитывал, и некоторые даже поверили ему.

Петра не стала передавать дальше слова короля и шепнула Дженне, едва удерживаясь от смеха: "А после в кустики пошла..."

Дженна опустила глаза и не заметила, как Петра спрятала в салфетку куриную грудку, большой ломоть кукурузного хлеба и немного зеленого лука. Джарет же, сидевший рядом, заметил и добавил Петре в узелок белых грибов и ржаного хлеба.

После ужина король обратился к старейшинам с просьбой дать ему людей.

- Чтобы сразиться с жабой, - сказал он.

Долго просить не пришлось - старейшин вдохновляло присутствие Анны и немалое количество выпитого ими красного вина. Горожане даже составили бумагу, в которой обещали дать королю двести молодых парней с полным вооружением. Король за такую щедрость поцеловал каждого в правую щеку и поручился, что Новая Усадьба не будет им забыта.

Дженна дождалась подписания бумаги, но во время взаимных славословий встала. Всякое движение при этом прекратилось, и даже служанки с тяжелыми подносами замерли на месте. Дженна не знала, что бы им такое сказать. Король был мастером говорить, она же была напрочь лишена этого дара. Охваченная внезапной завистью к нему, Дженна хотела хотя бы поблагодарить, но не нашла слов и закрыла рот, не желая показаться дурой.

На другом конце стола поднялся Карум.

- Мы долго ехали, - сказал он, - а завтра снова отправимся в путь. Даже Богиня должна иногда отдыхать. Человеческая плоть, хоть и служит лишь оболочкой божественного духа, устает так же, как наша. - Подойдя к Дженне, он медленно поднес ее руку к губам и приложился к ней. У него и рука, и губы были теплыми.

Дженна с улыбкой, плавно и грациозно отняла у него руку.

- Спасибо, - просто и без затей сказала она горожанам, - спасибо за все. Потом кивнула королю, Питу, Петре и мальчикам и направилась к двери. Карум последовал за ней.

- Не волнуйся, - шепнул он. - Я с тобой.

В темноте они ощупью добрались до первого поворота и принуждены были повернуть назад.

- Хуже, чем в хейме, - проворчал Карум.

Дженна промолчала, вспомнив, каким нашла тот хейм по возвращении. Она не знала, куда ведут все эти двери, но полагала, что подойдет любая - лишь бы скрыться от докучливых любопытных глаз.

- Сюда, - внезапно сказала она.

Они вошли и оказались в большой комнате. Слабый свет чуть сочился в закругленные окна, выходившие на широкие ступени крыльца. Должно быть, это был зал совета - здесь стоял большой стол, окруженный тяжелыми стульями. Вдоль стен стояли еще стулья и несколько лежанок. Дженна с глубоким вздохом опустилась на одну из них.

- Что бы я без тебя делала, Карум?

- Надеюсь, тебе больше не придется обходиться без меня.

- Не надо играть словами. Я не дама из рода Гарунов и не торговка из Новой Усадьбы.

- Но это совсем не игра, Дженна.

- Все вы, Гаруны, мастаки играть словами, а пуще всего твой брат.

- Ну а ты ни в какие игры не играешь? - резко спросил обычно мягкий Карум.

- Нет. Никогда.

- Значит, ты не играла, когда нынче вечером подала руку моему брату?

Он маячил перед Дженной, как тень, и она не видела его лица.

- Я этого не делала, - отреклась она, снова ощутив железную хватку холодных пальцев.

- Полно - я все видел.

- Он сам схватил меня и не отпускал.

- От меня ты в трапезной освободилась довольно легко.

- Но ты сам отпустил меня. И не принуждал.

- Я никогда и ни к чему не стану тебя принуждать.

- О чем же мы тогда спорим? - Ей вдруг вспомнилось то, что он сказал недели, месяцы - годы назад, и она только теперь поняла это. - Ты ревнуешь. Вот в чем дело. Ревнуешь.

Дженна думала, что он будет отпираться, но он присел рядом с ней и сказал вновь потеплевшим голосом:

- Да, ревную. Это правда. Ужасно ревную.

- А как же дуб? - засмеялась она. - Как же лавр? Разве деревья умеют ревновать?

- К каждому порыву ветра, - засмеялся он в ответ. - К каждой птице. К каждой белке на ветке и каждой лисице в дупле. Ко всему, что способно приблизиться к тебе.

Дженна в темноте нащупала его лицо. На лбу пролегли морщины - Карум всегда хмурился, когда думал о чем-то. Она разгладила морщины двумя пальцами.

- О чем ты думаешь?

- О том, как люблю тебя, несмотря на все смерти, которые легли между нами.