Книжная аптека

Зная уже слишком много личных историй людей, я не верила, что можно так быстро переоценить свое поведение. Скорее всего, для нее это была уже привычка, а еще имело место осознание своих поступков как нормальных, не требующих какой-то компенсации или работы над собой.

Тем более, мою мать все устраивало, а значит, и не было цели что-то поменять. Это я за время стажировки уже многое поняла и осознала, это у меня была интенсивная школа жизни, а не только работа перед дипломом, именно я хотела поменяться сама и изменить свою жизнь, поэтому для меня время тянулось иначе. Мать же просто жила как обычно.

В итоге к той же самой женщине, которая способна унижать и подавлять, делать несчастным собственного ребенка, теперь шла в гости совершенно другая девушка. Не та, которая недавно уходила из дома в слезах. Мне почему-то так хотелось развернуться и пойти назад, к себе. Но ведь надо все наконец прояснить. Зачем-то ведь она меня позвала.

А еще отец с ней недавно расстался, может быть, ей стало одиноко? И я ей нужна в такой критичной ситуации, чтобы поддержать? Раньше папа никогда не уходил из семьи.

Но я в глубине души все так же была рада за него, потому что помнила, как мы раньше ходили куда-то все вместе, и как папа выглядел жалко, даже испуганно, словно прислуживал маме и боялся сказать что-то не то в ответ, нарваться на негатив в свой адрес, избегал любого конфликта. Она могла при всех осадить его или высмеять.

– Что это у тебя там за мелочь бренчит в кармане! – говорила мать, встречая отца в коридоре. – Ты что, мне не все деньги отдаешь?

– Колым, мне же нужны хоть какие-то деньги на свои расходы.

– Ты должен все до копейки отдавать мне, я же распоряжаюсь семейным бюджетом.

Слышав из своей комнаты подобные разговоры, я думала, что это отвратительно, когда все деньги у женщины, особенно у такой. И что у меня муж обязательно будет хранить какую-то существенную часть своих заработанных денег у себя и иметь к ним доступ. Так наверное унизительно ходить на работу, а потом еще и выслушивать нотации за какую-то мелочь в кармане!

Меня передернуло, когда я вспомнила папу в тот день, как он выглядел подавлено. Мама наседала на него, но я тоже ничего не могла поделать, меня она не меньше унижала, у нас в семье все должно было крутиться вокруг нее.

Это проявлялось абсолютно во всем. Даже в бытовых мелочах. Если я хотела, например, холодный сок, а мама обычный, мне не покупали отдельную коробку сока, чтобы я могла распорядиться ей и поставить в холодильник, а потом пить и ощущать себя таким же важным членом семьи, как и все.

Мать просто возмущенно и с негодованием говорила: "Хочешь холодный сок – поставь стакан в холодильник!"

Все это выглядело скорее как наказание: налить себе сок и потом, пока все пьют свои напитки, ждать пока твой остынет, а выпив, тебе нужно наливать новый стакан и снова ждать.

Словно тебя хотят поставить на место за то, что ты что-то захотел не такое, как она, моя мать.

Только теперь я поняла, что никто не может указывать мне мое место и вообще знать его. Я сама поставлю себя туда, куда посчитаю нужным, уж точно не кому-то другому это решать.

Сколько таких мелких унижений я прошла, вообще сложно сосчитать, потому что это отношение было у нас нормой и выражалось почти во всем. В подростковом возрасте я старалась избегать мать, могла весь день не выходить из комнаты, даже набирала себе еду наперед в тарелку, чтобы не нужно было идти к холодильнику.

Папа тоже быстро здоровался со всеми, когда приходил с работы, а потом прошмыгивал на кухню, следом в душ и в спалню или утыкался в телевизор. Никто не беседовал друг с другом по душам и не проводил время в какой-то общности.

Я выросла без семьи при живых родителях!

На душе стало даже как-то досадно, но ничего было уже не изменить, только свой взгляд в будущее и отношение к тому, как все должно быть у меня теперь. А это я уже начала делать и хорошо продвинулась, как я считала.

Собираясь к матери, я пыталась подготовиться к темам, которые она могла захотеть обсудить, но потом решила просто пойти и послушать, что она мне скажет.

А вот и наш дом. Мой бывший дом.

Подойдя к двери квартиры, почему-то выдохнула и застыла на несколько секунд, прежду чем позвонить в дверь. Ключи она у меня забрала сразу, как я сообщила, что не буду с ней больше жить.

Еще на пороге она встретила меня с какой-то недовольной улыбкой, даже сложно было бы объяснить это выражение лица, если бы меня кто-то попросил. Как будто ее слегка перекосило от злости, но при этом ее снимала скрытая камера и нужно было держать лицо.

– Ну проходи, что так долго-то?

– Да вроде нормально, мы до минут не договаривались.

– Как обычно огрызаешься, понятно.

Я отчетливо увидела сейчас попытку навязать мне, что я веду себя неприемлемо, что вообще такое огрызаться? Получается, мне вообще ничего нельзя сказать по ее мнению? И сразу с порога претензии, не так пришла, не в то время. Какая вообще разница, вряд ли у нее что-то срочное. Главное вызвать меня на эмоции и что-то да высказать в мой адрес, что угодно.

– Ты вообще о чем хотела поговорить?