Книжная дама из Беспокойного ручья

– Вообще никаких лекарств! – выпалила я, почувствовав, как кожа начинает заливаться краской, осмотрелась в поисках невольных свидетелей этого зрелища и заметила мистера Лаветта, входящего в магазин Компании.

– Поймите, в Кентукки нет места ворам. Уж кому как не мистеру Моффиту знать, что курица в наших краях намного ценнее человеческой жизни. Он еще легко отделался. Другие бы пожалели, что его тело не изрешетили пулями, превратив в сито. – Довольный своим нравоучением, он откинулся назад в седло.

Пропустив через себя все волнения и переживания мистера Моффита, я спрятала темные как тень руки в складках платья.

Спустя какое-то время Док выпрямился:

– Вот что я вам скажу. Передайте миссис Моффит, что она может прийти в город, и я осмотрю ее вместе с ребенком. Бесплатно. Вы тоже приходите, – он приподнял жесткую как щетка бровь. – Давно вас не было видно. Прошло месяца три, не меньше, с того времени, когда вы лежали в кровати. – Он показал средним пальцем на мой живот. – Надо бы провериться.

Я вздрогнула, желая спрятаться, укрыть лицо. Сколько себя помню, доктор всегда интересовался «васильками». Он приходил к нам домой и справлялся о здоровье, желая осмотреть нас. В нем не было ни намека на грубость или злой умысел. Видимо, его действительно волновало наше состояние. Но Па упрямо верил, что тот просто нагуливал аппетит для кровопускания. И опасения отца подтвердились, когда доктор пришел сразу после смерти мамы с просьбой взять у нее образцы кожи и крови. Отец тогда прогнал его с порога, выкрикнув вслед несколько едких ругательств.

– Мне пора к пациенту. Еще увидимся, Василек. – Док повернул лошадь, бросив в грязь драгоценный сверток Ангелины.

Испугавшись, я собрала семена, пересыпала их в карман и поспешила в подсобку почтового отделения. Кто-то даже нарисовал на двери новую табличку «Библиотечный центр», хотя люди заходили к нам лишь изредка. Вообще это место было не библиотекой, а хранилищем, коих насчитывалось всего несколько штук по всему западному Кентукки. Здесь, в крохотной комнатушке, трудились конные библиотекари, сортируя литературу, переплетая и выкладывая для курьера книги, которые он разносил по нашим пунктам выдачи.

Наклонившись над столом, я открыла окно, зазывая залитый солнцем ветер внутрь душного помещения. С улицы эхом доносились звуки громоздких ударов копыт. Я обратила свой взор на повозку, остановившуюся у магазина Компании. Старая телега ломилась под весом ящиков с товарами первой необходимости.

Сзади послышался смех, поэтому пришлось прикрыть окно. Инспекторы обсуждали предстоящие в июне танцы, нервно окидывая глазами входную дверь, боясь встретить непрошеного гостя. Они сортировали пачки журналов, брошюр и газет, а от их бормотания сотрясался пропитанный запахом бумаги воздух и оставался шлейф колкого злорадства.

Я молча распаковывала коробку с книгами, зная, что их веселье зиждется на чьем-то горе.

Кто-то включил церковный радиоприемник, подаренный нам женским клубом из Цинциннати. Пока разогревались лампы, из динамика еле доносился слабый голос диктора, увядающий в беспорядочном потоке слов, бурлящем в нашей комнатке, но постепенно его выступление становилось все четче и четче. Мне нравился радиотеатр Сирс, но помощница инспектора Харриетт Хардин держала приемник только у себя на столе, откуда он с большим трудом из разрешенных ею станций ловил только «ВЛОК», по которой шла «Горная программа». На других каналах известные музыканты играли джаз, но Харриетт называла любителей этой музыки язычниками, поскольку ей не нравились такие песни из-за слишком быстрого темпа и непристойных слов.

Сегодня программу вела девушка. В отличие от людей из наших краев, мне доставляло особое удовольствие ее внятное и красивое произношение, с которым она говорила, не проглатывая ни единого окончания. Я слушала радио при малейшей возможности, стараясь правильно повторять за диктором предложения.

Иногда по дороге к читателям я практиковалась на Юнии. «Мы с миссис Абернети встретимся с вами у семейства Родериков в восемь часов. Они приготовят вкуснейшую жареную утку в изумительном сухом хересе. Лучшего блюда просто не сыскать в этом городе». Порой даже Па приходилось это слушать, но когда ему надоедали мои дурачества, он переходил на ворчание. В такие моменты я начинала путаться, возвращаясь к привычному блеянью, нуканью и словам-паразитам.

Я стала внимательнее прислушиваться к бодрому голосу ведущей, называющей победителя конных скачек, коим оказался жеребец по кличке «Отчаянный авантюрист», произнося про себя каждое ее слово, чтобы запомнить их и повторить в будущем. Новости о кино заставили меня улыбнуться от навеянных воспоминаний о том, как один из моих молодых читателей поехал со своей девушкой на поезде, чтобы посмотреть «Мятеж на Баунти».