Книжная лавка (СИ)

Когда рисунок стал отдаленно напоминать странноватого вида пентакль, монах плюхнулся в центр и еще ладонью рядом похлопал, приглашая и меня сесть. Я сел.

Линии должны были защитить нас от цензуры, навязанной свыше, как бы отгородив нас от пространства храма, не пропуская ничего изнутри, однако не препятствуя проникновению благословения в обратную сторону. Хитро, ничего не скажешь — и продуманно как, а!

— Доставай книгу, чернокнижник, будем загадки разгадывать.

— Объективно говоря, ты прав только наполовину, дружище, — книга уже лежала перед нами. Загадками прямо мне в лицо.

Мы открыли ее и перелистали первую главу. Книга как книга, разве что взгляд автора отличается от угодного нашим начальникам — а так ничего особенного. И несмотря на это Эрик рассматривал ее все же с искренним интересом.

— Никогда не видел такое так близко, — сознался он. — Любопытно.

— Что, видать, не я здесь главный чернокнижник. В оппозицию подашься, э?

Монах собирался было ответить мне колкостью, видно, даже рот открыл — но тут воздух словно сгустился. На мгновение сперло дыхание, хотя, впрочем, тут же отпустило. Пол показался мне неестественно холодным, и холод его вдруг стал проникать сквозь мой плотный плащ, словно сквозь бумажный лист. Неужели боги так машут нам своей божественной рукой?

— Ну уж это вряд ли, — одними губами произнес мой друг, не рискуя шевелиться.

Однако прошла минута, другая, и все оставалось по-прежнему. Тогда я, повинуясь какому-то неясному порыву, взял книгу и перелистал ее всю, придерживая страницы рукой.

И в следующее мгновение словно водопад обрушился на нас, или словно небеса разом упали вниз. А еще секундой позже воздух вдруг стал таким, к какому мы привыкли, неестественный холод пропал, а линии пентакля словно утекли в мраморный пол, оставив после себя только крошки мела на плитах.

— Боги, старые и новые! — выдохнул монах, пораженный.

Мы откинулись на спины, повалившись прямо на пол. Усталость нахлынула нещадной волной, и ощущалось это, словно я несколько дней и ночей провел за тяжелой работой. Заслуженный отдых — коту под хвост, и рана моя заныла, запульсировала, растревоженная этой огромной силой, а мне оставалось только шипеть и терпеть, терпеть…

Эрик же вдруг встрепенулся:

— Книга! Габриель!

Я и не подумал пошевелиться.

— Ага. Я тебе больше скажу — книжник!

Тогда монах просто ткнул мне пальцем в черный томик, я поневоле перевел на него взгляд. По всему периметру обложки вились, сползая на корешок, руны, темнеющие даже на фоне черного. Древние, еще старше колдовского языка, не напоминающие мне ничего из того, что я когда-нибудь видел, они все же совершенно точно складывались в чужой, незнакомый язык, старый и забытый, как и забытые народы, на них писавшие.

Я восхищенно вздохнул, рассматривая руническую вязь ни много ни мало как с трепетным благоговением. Интересно, чем их нанесли на книгу — не иначе как колдовством…

— Эй, парень, они бледнеют!

И правда — бледнели. Опомнившись, я принялся запоминать каждую черточку, в слабой надежде восстановить их по памяти и — вдруг!.. — понять хоть что-нибудь. Потом я протянул руку и тронул линию пальцем, сам не знаю, зачем.

И тогда произошло странное, то, что никак не должно было произойти, и этим в точности выполняло план таинственного создателя магической книги.

Там, где я касался их, руны стерлись, а остальные, повинуясь неясной нам воле, стали покрываться сетью трещиной и растворяться следом за ними — и так за считанные мгновения от рунной вязи, изящной и затертой самим временем, не осталось и следа.

Едва исчезли последние линии, что-то случилось: что именно, я так и не понял. Просто нечто, как будто за секунду мир немного изменился. Хлоп. И передо мной лежал том вдвое больше того черного, толще и тяжелее, и гораздо, гораздо старше. Я почувствовал себя младенцем по сравнению с ним. Да что там я, целый город!.. Казалось, все наше королевство было юно и молодо по сравнению с этим фолиантом. Как только он пролежал, прожил столько?

— Вот это да, — выдохнул мой товарищ, моргая, будто только что проснулся. — Я ожидал колдовства, но чтобы вот так…

— Эта книга уже стоила бы того, чтобы устранить из-за нее не одного книжника.

— Холодок по спине от твоих слов, Эрик, — буркнул я.

— А ты думаешь, только у тебя?!

Открывать книгу в храме не хотелось, говорить, впрочем, тоже и дальше мы сидели молча, прислушиваясь к ощущениям и приглядываясь к древней древности. И просидели бы так еще долго, до затекших ног и отмороженных на холодном камне филейных частей, но глухо хлопнула храмовая дверь — кто-то почти святилище богов своим присутствием. Что скажет случайный набожный посетитель на пентакль и черную книгу на полу?

И прежде, чем человек вышел под своды храма, мы запихнули ее в одну из десятков замаскированных ниш вдоль стен и укрыли каким-то пристроенным там же хламом. (Ну и барахольщики эти монахи! Чего там только нет.)

— Да будет добрым ваш день, святые отцы, — с едва уловимой насмешкой и лукавинкой сказал вошедший, не удосуживаясь склонить головы.