Книжная лавка (СИ)

— Нет, нет, нет, нет, нееет, стоп! Подожди! Я ведь книжник, Лу, я люблю посидеть с каким-нибудь скучным свитком, у меня пальцы в чернилах, а в карманах одна бумага, даже денег-то особо нет. Как мне выкручиваться?!

— Не имею понятия. Но это ведь твои проблемы, так?

— Твои!

— Почему?

Я сощурился на него, выдерживая почти театральную паузу.

— Потому что тебе будет скучно, если меня убьют быстро. А меня убьют быстро, я тебя уверяю!

Новая пауза. Он щурится на меня в ответ, чуть наклонив голову, и я даже не могу всерьез на него злиться: слишком много по-настоящему славных дней встает перед глазами.

— Раскусил. Раз так, я тебе помогу немного. Есть одна штучка…

Лу пошарил по карманам, сначала сидя, потом подняв филейную часть с кресла и замерев в неудобной позе, потом — стоя. И наконец просиял, обнаружив «штучку», и протянул мне на раскрытой ладони жемчужинку, переливающуюся перламутром и большую, больше крупной горошины. Если я что-то знаю о жемчуге, то весьма дорогую.

Такие блестящие шарики, подарки моря, добывают на Островах, что лежат от Эдорина на юго-востоке. Один из трех Великих Островов даже называется Жемчужным, и там самые прекрасные жемчужины и самые вкусные устрицы в мире.

Я хотел было взять подарок, но Лу в последний момент сжал кулак и снова чуть на рассмеялся.

— Это не просто жемчужина, мой добрый друг. Она выполняет функцию магического амулета, хранит хозяина от сглаза, запора, дурных мыслей… Ну то есть, вообще-то, она должна спасать жизнь, — посерьезнел вдруг парень. И закончил виновато: — но я не уверен, что она работает.

— На сколько не уверен? — решил уточнить я. — По десятибалльной шкале.

— Мм… На семь где-то. Прости.

Мы встретились взглядами, и я увидел в его глазах себя. Боги!.. Чем дольше говоришь с ним, тем больше видишь занятного в сделке, которую он предложил. Как это действует?!

— Лу!..

— Однако так лучше, чем совсем ничего, верно? — он снова лукаво мне подмигнул и мягко рассмеялся, разжимая кулак.

Потом я сотню раз обозвал себя идиотом, но если совсем искренне, то в глубине души ни о чем не жалею. Я протянул руку и взял жемчужинку, и Лу лыбился еще шире, а я зачем-то улыбался ему в ответ.

Во вновь смоченной в воде повязке, я, святая наивность, шагал по улицам, спускающимся в порт. Книжки прижаты к груди, на лице то наивно-невинное выражение, на которое до определенного предела покупаются тетушки-торговки и угощают лишним крендельком.

Порт уже близко — соль прямо-таки ощущается на языке, воздух свежее, и даже сюда долетают особенно громкие выкрики боцманов с пришвартованных кораблей или ребят из доков, а то и тех и других сразу. Пожалуй, даже по-настоящему хорошо. Я соскучился по порту, по брызгам воды, по возможности быть придавленным бочкой или плечом огромного матроса, по покровительственным смешкам знакомых капитанов, по песням в таверне — а монахам и их друзьям нечасто приходится бывать у воды.

Когда у меня за спиной характерно щелкнул затвор арбалета, внутри все словно оборвалось. Я успел только представить искренний интерес на лице Лу, и, впрочем, как и он, не слишком-то верил в возможности его амулета. Вернее, уже моего амулета — и от этого только хуже становится.

Черт!

Я дернулся в сторону за мгновение до того, как услышал звук летящего болта, и кто-то сильный оттолкнул меня к стене, да так, что перехватило дыхание.

С тошнотворным звуком меня в бедро клюнул легкий болт, вошел вскользь, на мое счастье — и еще секунду я гадал с упавшим сердцем: разрывной, не разрывной? Разрывной? Нет?

И он не разлетелся в сторону спустя один, два, три удара сердца, и я издал мученический стон облегчения: нога по крайней мере останется при мне.

А оттолкнувший меня парень рванул за угол, чьи-то торопливые шаги прошуршали по крыше, тень взлетела на высокий конек — сверху чавкнуло, хлюпнуло, и какое-то раскроенное почти надвое тело рухнуло на камни передо мной, теряя внутренности и брызгаясь кровью.

Ой, жемчужинка не сработала! Какой сюрприз…

Повисла пауза. Нарушил ее только отдаленный звук выворачиваемого наизнанку желудка, разбавленный в промежутках между тошнотой отборнейшей руганью и поминанием богов.

Я, сползая по стене, поднял потяжелевшую голову, присмотрелся к просвету между домами…

— Эрик?! Ты?!

Монах, полностью поглощенный придерживанием рясы и плаща, тяжелого от забитых всякой дребеденью внутренних карманов, повернул ко мне позеленевшее лицо, страдальчески кивнул и подарил взгляд, в котором ясно читалось проклятие за само то, что я однажды появился на свет. Тут его снова скрутило, он согнулся вдвое, хватаясь за живот.

— Прости, дружище, — примирительно крикнул я слабым от раскаяния и жгучей боли в ноге голосом, — мой день сегодня полон неожиданностей, но встреча с тобой — лучшая из них.

Судя по стону и остальным звукам, издаваемым Эриком, для него эта встреча оказалась худшим, что сегодня случилось.