Книжные дети

— Я не убиваю их направо и налево, — проворчал я, отметив про себя, что здоровье почти восстановилось. Скоро начнется второй раунд и Бродячий Босс Крадил умрет.

— Какая прелесть, — «умилился» мой враг.

Тренькнуло звуковое уведомление о восстановлении здоровья и наша тройка тут же ринулась вперед.

— Не, так неинтересно…

В тот же миг мне пришлось затормозить, потому что я внезапно обнаружил, что Каны и Хитклифа больше нет рядом. Оглянувшись, я увидел, что они беспомощно болтаются в воздухе, а около полоски здоровья красуется заставляющий ее медленно ползти вниз кроваво-красный символ эффекта «Удушение».

— Всегда любил Дарта Вейдера, — поделился со мной Крадил. — У тебя есть примерно минута, чтобы убить меня, полубог.

Стиснув зубы с такой силой, что на зубах заскрипела эмаль, я лишь крепче сжал в руках Вершителя и, обернувшись к противнику, сосредоточенно уставился на него.

— Ну что же ты медлишь? Неужели боишься?

Кана пятью ударами смогла ополовинить полоску его хитов, но она всегда больше напирала на количество, а не силу ударов. Мне, если правильно выбрать момент, хватит одного.

С другой стороны, практика показала, что одно единственное «чистое» попадание его черного извилистого клинка означает мгновенную смерть.

А мне нельзя умирать. Только не сейчас, когда два наших с Каной «я» превратились в одно всеобъемлющее «мы».

Потребовалась всего несколько быстрых обменов ударами, закончившихся парой практически безобидных порезов на моем плече, чтобы я понял — мне не победить.

Я не великий воин, в одиночку повергающий колоссов, я — командный боец. Мне нужна Кана, чтобы я мог не спеша выбирать время и место для удара — одного единственного, но решающего. Без нее я — никто.

Но я все еще могу его убить. Одним ударом, как я умею.

У каждого моба есть несколько зон, попадание в которые в определенный момент времени означает практически мгновенную смерть, или, в реалиях Айнкрада, гарантирует критический удар с множителем больше десяти.

Я выбрал сердце.

Сначала был рывок, в лучших традициях Каны, то есть дьявольски быстрые, почти мгновенное перемещение в пространстве, за которым не успевает следить взгляд.

Чтобы поймать момент, когда нужно нанести критический удар, необходимо засечь момент времени, когда противник полностью беззащитен, то есть, во-первых, прервать навык, а во вторых — обеспечить неподвижность. В нынешней ситуации я могу сделать это только одним способом.

Мой неразличимый для простых смертных рывок, само собой, для этого монстра был как на ладони. Продолжавший сверкать холодной синевой клинок рванулся навстречу и я не стал уклоняться, покорно принимая в свое тело холодную сталь.

На величину множителя урона, кроме всего прочего, влияет и время удара: чем меньше его пройдет после начала «задержки», тем выше он будет. Таким образом, атаку надо начинать еще до того, как противник откроется, рассчитав все таким образом, чтобы ударить в критическую зону в правильный момент.

«Вот и все», — мелькнула отстраненная мысль. — «Осталось только довести дело до конца».

И не думавший останавливаться Хранитель входит Крадилу под третье снизу правое ребро и беспрепятственно добирается до сердца, пронзая на пути легкие и задевая, таким образом, сразу две критические зоны.

«Нанесен критический удар. Множитель урона: 21» — загорелись передо мной ярко-алые буквы отчета беспристрастной Системы.

«Прости меня, Кана… — думал я, наблюдая как убийца моей подруги покрывается паутиной светящихся трещин. — Я хотел бы провести с тобой вечность, но смог подарить тебе всего одну ночь. Я хотел бы сказать тебе все ласковые слова, придуманные человечеством, но успел сказать только банальное «я люблю тебя».

Ну зачем же ты кричишь, родная?! Почему я слышу в твоем голосе слезы? Все же хорошо…»

Я действительно считал, что все хорошо. Ведь в этот раз я смог сдержать однажды нарушенное обещание.

Когда-то давно, шепча золотому колечку слова «Больше никто не умрет», я понимал, что, возможно, однажды платой за это станет моя жизнь.

Это странно, — чувствовать, как твое тело распадается на тысячи кусочков. Это странно, чувствовать себя одновременно в каждом из них, смотреть на мир тысячами глаз и слышать тысячами ушей.

…Когда тебя назначили бойцом
И вытолкнули на пустую сцену…
Пора платить? Выписывайте счет!
И снова жизнью отвечает тот,
Кто знает жизни истинную цену.

Чувствуя, как тысячи осколков, еще пару мгновений назад бывшие мной, медленно поднимаются вверх, шурша как сминаемая в пальцах фольга при столкновениях, мне вспомнилось одно стихотворение, на которое я наткнулся еще на Той Стороне. Мог ли я тогда предположить, что однажды я буду повторять его про себя с тем особым чувством, когда ты не просто понимаешь, о чем писал автор, — ты и сам прошел через тоже самое.

«…Даря другим безоблачное утро,
мы умираем каждый день и час»

— было последней мыслью.