Книжные магазины

В парижском книжном магазине Алена Брие сосуществуют в одном и том же пространстве книги и старинные листы с изображениями человеческих черепов и хирургических инструментов XIX века. Настоящая кунсткамера. Представление об антикварном книжном как складе диковинок основано столько же на реальности, сколько на нашем воображении, как и все, что относится к сфере вымысла. Книжный Florish and Blotts в Косом переулке, прямо за лондонской Чаринг-Кросс-роуд – одно из тех мест, куда Гарри Поттер и другие изучающие магию студенты приходят в поисках учебных материалов в начале каждого курса. Прототипом, а позднее и декорацией при съемках фильма служил книжный Livraria Lello & Irmão в Порту. Книжный Monsieur Labisse в столь же пленительном «Хранителе времени», напротив, был построен специально для фильма. Для этого потребовались сорок тысяч книг. На голливудской студии Альфред Хичкок воссоздал сан-францисский книжный The Argonaut для съемок одной знаменитой сцены «Головокружения». В сценарии переименованный в The Argosy, магазин описывается в уже знакомых нам категориях. Акцент на старине, сумрачный антураж, насыщение пространства старыми книгами, служащими источниками маргинального знания. А сосредоточенность на Калифорнии эпохи первопроходцев оправдывает посещение Скотти, собирающего данные о «грустной Карлотте», как ее определяет Поп Лейбел, вымышленный книготорговец. Образцом для него послужило реальное лицо – Роберт Д. Хейнс, ставший другом Хичкока, потому что последний часто бывал в The Argonaut. «Она умерла», – говорит Лейбел. «Как?» – спрашивает Скотти. «Наложила на себя руки, – отвечает книготорговец и грустно улыбается: – Таких историй так много…» В сноске отмечено: «Внутри книжного стемнело и фигуры превратились в силуэты».

Из интернета я узнал, что книжный магазин Book City в Голливуде закрылся. Это был огромный склад подержанных и уцененных книг, своего рода копия Strand на Западном побережье, в двух шагах от Аллеи Славы. Здесь продавались и сценарии, лежавшие в больших картонных коробках, по десять, пять, одному доллару – по цене pulp, бумажной массы, отпечатанные на машинке, схваченные скрепкой, сценарии, по которым никогда не снимались фильмы (возможно, их никто даже не читал), купленные на вес у продюсеров, которые получали и получают их в избытке, с черно-белыми обложками, матовыми и прозрачными, со спиральными пружинами из пластика – того самого, который так нравился Энди Уорхолу.

Она читает «Улисса» Джеймса Джойса в подозрительных обстоятельствах, поскольку читает одну и ту же книгу – один и тот же экземпляр – в разных местах и по-разному одетая, как если бы она к тому же читала одну и ту же страницу, от которой она не может оторваться, потому что не может выйти из себя или потому что не может вернуться внутрь книги, как если бы в первом случае она проживала конец некой эпохи чтения (расставание с последней страницей, которую можно прочесть), а во втором – начало другой (прибытие в мир нечитаемости).

Хуан Хосе Бесерра. «Интерпретация книги»

8. Америка (2): с севера на юг

Но еще была книжная лавчонка на улице Шерш-Миди, и был теплый вечер, налетавший порывами, и был вечер и час, была пора цветенья, и было Слово (вначале было Слово), и был человек, который считал себя человеком. Какая глупость, боже мой, какая глупость. Она вышла из лавчонки (только теперь понимаю, что это – почти метафора: она выходит не откуда-нибудь, а из книжной лавки), мы перебрасываемся парою слов и идем выпить по рюмочке pelure d’oignon в кафе на углу Севр-Вавилон. Хулио Кортасар. «Игра в классики»[58]