Книжный мотылек. Гордость (СИ)

— Обязательно, если ты хочешь выиграть пари у Ксавье. — Тетушка лукаво улыбнулась. — К тому же все не так ужасно. Я воспользовалась кое-какими старыми связями и ты не поверишь, как удачно все сложилось! В субботу будет Малый прием, в честь годовщины восшествия на престол императора Георга.

— И, наверняка, Вы позаботились об этом за месяц? — усмехнулась я.

— За два. — Тетушка потупилась.

— То есть Вы настолько были уверены, что я приеду?

— Нет, совсем нет. — Тетушка вздохнула, и я поняла, что она говорит искренне. — Я просто очень на это рассчитывала.

И тут же перевела разговор на другое:

— В этот четверг мы идем в Императорскую Оперу, у нас там своя ложа. Бедный Винсент очень любил туда приходить, правда не уверенна, что именно его привлекало больше — хорошая музыка или же хорошо раздетые актриски. Надеюь, ты не против, что я пригласила Фике и её внука составить нам компанию?

Вопрос, конечно же, был риторическим. Я поблагодарила за обед, отложила салфетку и направилась к выходу. Уже у самой двери я резко остановилась, вспомнив тетушкину фразу.

— Тетя Гасси, откуда Вы знаете про пари? — Медленно повернулась я к виконтессе.

— Милочка, — тетушка широко улыбнулась, — в этом доме все стены имеют уши, и я знаю даже то, что предпочла бы не знать.

Напрасно я рассчитывала провести этот день за книгой в приятном ничегонеделанье — к полудню в доме появился месье Анатоль, и объявил, что времени у нас до субботы крайне мало, работы непочатый край, и пахать мне ближайшую неделю придется так, что «окрестные пейзане будут нервно курить в углу от зависти». Тетушка попеняла ему на грубость шутки, месье с извинениями приложился к её ручке и увлек меня в музыкальную комнату. Но настоящим потрясением для меня было появление после обеда в доме незнакомой женщины. Представившись, как пани Ядвига Валевска, она сообщила мне, что должна научить меня делать особый, церемониальный реверанс. О, могу признаться, сначала я ужасно развеселилась, но после очередной неудачной попытки мне стало совсем не до смеха.

— Колени ниже, мисс Дюбо, ниже. Что значит «не могу»? Ниже через «не могу». А теперь поклон. Матка Боска! Разве это поклон? Это недоразумение, больше похожее на дружеский кивок!

Я приседала ниже, наклонялась глубже, периодически теряя равновесие и заваливаясь на бок. В такие моменты пани Ядвига (как она просила её называть) воздевала свои тонкие, похожие на веточки, руки и восклицала:

— Йезус Мария! И это мы еще не прицепили шлейф!

К среде одно из платьев, которые я носила в первые дни в Редлифе, переделали для полноценных тренировок — у него появился длинный шлейф и глубочайшее, даже с точки зрения нравов на Изначальной, декольте. Вооружившись веером и специальной антивандальной имитацией букета, украшенная, словно выставочная лошадь, «плюмажем Принца Уэльского» из трех перьев, для закрепления которого Прю пришлось провозится около часа, и про который она неполиткорректно высказалась, что «проще будет прибить гвоздями», я явилась на очередную тренировку. Пани Ядвига обошла кругом, вздохнула, и скомандовала:

— Приступаем.

И мы приступили. Я теряла равновесие, наступала на подол, путалась в шлейфе и все время боялась, что аграф сползет на бок. К вечеру, когда мне более всего хотелось упасть на пол и зарыдать от собственной неуклюжести, пани Ядвига потрепала меня по щеке и неожиданно выдала:

— Добже. Мисс, вы делаете успехи.

Первая мысль, которая посетила мою голову утром четверга, была: «Какое счастье, что сегодня, вместо урока у пани Ядвиги мы поедем в Оперу». Даже урок с месье Анатолем на этой радостной волне промелькнул, как единый миг.

— Тетушка, а что сегодня дают в Опере? — Я задумчиво разглядывала неизвестное мне блюдо, что подали на горячее.

Наверное, мне стоило бы спросить раньше, но все эти дни, заполненные тренировками, я так уставала, что к вечеру хотела только одного — добраться до своей кровати и упасть. В такие дни мне даже не было стыдно за то, что меня, взрослую, дееспособную девицу, раздевают, будто маленькую девочку.

= Что-то классическое, если мне не изменяет память, еще эпохи до расселения. Такое, эпичное, где в конце «все умерли». — Тетушка оторвалась от письма, которое она читала вопреки всем правилам приличия, прямо за обеденным столом.

— Аида? Тоска? Риголетто? Травиата?

Тетушка лишь отрицательно качала головой в ответ, смешно сморщив носик.

— Нет, нет… Чуть более позднее. Вот! Les Miserables!

— «Отверженные»? — Я была ошарашена. — Но это же история про Революцию?! И её вот так просто дают в самом сердце Империи?

— Видишь ли в чем дело, Милочка, — тетушка потянулась к бокалу и пригубила вина. — Поговаривают, что директор Императорских театров, мистер Карл Кистер, весьма близок к императрице… И может позволить себе некоторые… шалости.

— Хороша шалость. — Я покачала головой. — И что же Император?

Тетушка поджала губы, словно раздумывая, стоит ли рассказывать дальше.

— Официальная версия такова, что всем нам необходимо помнить нашу историю, и подобные представления весьма способствуют этой цели.