Книжный на левом берегу Сены

— Мигрени? — Доктор, казалось, оживилась. — Мой хороший друг, коллега, весьма успешно их лечит. — Она тут же написала на листке имя и телефон. — Вот, пожалуйста, запишитесь к нему на прием. Он творит чудеса.

Сильвия взяла листок.

— Спасибо, доктор. А что делать с этой лицевой…

— С невралгией. Да. К несчастью, она не лечится. Но приступы обычно очень кратковременны, как тот, что вы пережили утром. Со временем они, боюсь, могут участиться. Но вы молоды, и, надеюсь, ухудшение будет медленным. А режим, прописанный для ваших мигреней, может облегчить и невралгию.

Уже на улице, в промозглой сырости утра, Сильвия зажгла сигарету и почувствовала, как дым согревает ее грудь. Она и так знала, что для облегчения мигреней доктор велит ей курить меньше. Доктор Борш — окулист, ради всего святого, — уже дал ей эту рекомендацию, притом даром.

С остальными особенностями «режима» Сильвия более или менее смирилась бы: долгие энергичные прогулки, много свежих фруктов и овощей. Она даже согласилась бы пораньше ложиться спать и не напрягать глазные мышцы чтением по вечерам. Все это она бы желала и сама, потому что уже подметила, что лучше всего чувствует себя после долгого отпуска в Ле Дезере или Рокфуэне, где ее режим в том и заключается, что она много времени проводит на свежем воздухе, двигается, больше спит и меньше читает. Благодаря Адриенне она круглый год хорошо питается, правда зимой в их рационе преобладают жирные соусы, наваристые супы и жаркое, и Сильвия замечала, что такую тяжелую пищу ее организм воспринимает хуже, чем летние, более легкие блюда. Но тут ничего не поделаешь: свежие помидоры, рукола и куржетки, как здесь называют цукини, не продаются позже октября. Так что к концу февраля единственными свежими овощами, которые оставались в их подполе, были понурые морковки да сморщенные свеклы с репами и еще остатки закатанных летом фруктов, но все их витамины, похоже, давно потонули в переслащенном сиропе. Так что в конце зимы даже такой искусной кулинарке, как Адриенне, только и оставалось, что тушить все подряд в масле с солью.

Но отказаться от курения? Сильвия воспринимала эту перспективу как своего рода личный конец света, даже несмотря на то что по вечерам ее мучила жажда, а табак окрашивал зубы и пальцы.

И потом, поди знай, насколько в ее хворях повинны курение, рацион или возраст. Тем летом она подметила, какое огромное место в разговорах ее друзей вдруг стали занимать недомогания. Раньше один только Джойс без конца жаловался на свои глаза. А недавно к общему хору присоединилась и миссис Джойс, сетовавшая на свои циклы; Ларбо жаловался на свои суставы, Боб — на боли в спине, Фарг — на легкие. Даже бодрый и относительно молодой Эрнест, и тот хромал с перевязанной ногой после велосипедной аварии.

— Все мы теперь в неважном состоянии, — заметила Адриенне Сильвия после одного обеда, за которым все дружно напились и так расчувствовались, что принялись мериться своими болезнями. — Как думаешь, это потому, что мы стареем?

— Уж прям, — фыркнула Адриенна. — Это потому, что мы перебрали вина, если хочешь знать. — Тут она наклонилась к самому уху Сильвии и прошептала: — Лично я не собираюсь позволять возрасту встать мне поперек хоть в чем-то.

Той ночью они любили друг друга, но Сильвия словно отсутствовала, скорее наблюдая со стороны, чем ощущая близость Адриенны. Со смерти матери что-то сломалось у нее внутри, и острее всего надлом проявлялся как раз в моменты, когда ей полагалось бы ощущать наибольшую близость.

На протяжении дня, занятая делами в «Шекспире и компании», Сильвия как-то забывала о своих скорбях. И надеялась, что ее нынешнее бесчувствие со временем пройдет, как проходят приступы мигрени и невралгии, но после нескольких дней подряд, когда она просыпалась разбитой даже после продолжительного сна, она поняла, что пора что-то поменять. Неимоверным усилием воли Сильвия вполовину сократила курение и стала каждый вечер выбираться на долгие прогулки по Люксембургскому саду, выкраивая время между закрытием лавки и их с Адриенной выходами в гости или приемом гостей у себя.

Вскоре ей стало лучше, во всяком случае ее рукам, ногам и легким, но той осенью, когда их квартал с первыми порывами ветра перемен вновь заполонили стайки студентов, Сильвия в полной мере ощутила свой возраст. Даже аспиранты, и те выглядели безнадежно молодыми. Сорокаоднолетней Сильвии уже не верилось, что ей когда-то было двадцать два, как им сейчас, что ее щеки были такими же бархатистыми, а глаза — такими же ясными. Ее пугало слышать в собственном упадке сил отголоски жалоб матери. Для меня уже слишком поздно, Сильвия. Я постарела, я потеряла фигуру, растеряла свою красоту. А вдруг она унаследовала этот внутренний разлад Элинор? И если да, то сможет ли не поддаться ему?

— Ты знала, что Джойс подумывает нанять литературного негра для своего «Неоконченного труда»? — в темноте спросила Адриенна.