Книжный шкаф Кирилла Кобрина

У этой книги Берроуза есть несомненные художественные достоинства. Писатель, сочинивший хаотический «Голый завтрак» и легендарного «Джанки», силен прежде всего в эмоциональных, на грани истерики, сентиментальности или галлюцинации, пассажах. Его фирменный знак – волнующие перечисления, в которые погружаешься, набрав побольше воздуха, а затем выныриваешь изумленный. Посудите сами: «Это только один из экзотических видов, которые стоят головокружительные суммы на кошачьих рынках… кошки, летающие и скользящие… кошки ярко-синей электрической масти, распространяющие аромат озона… водоплавающие кошки с перепончатыми лапами (они появляются на поверхности воды с задушенной форелью в зубах)… нежные, худые, невесомые болотные кошки с огромными плоскими лапами – они могут скользить по зыбучим пескам и тине с невероятной скоростью… крошечные лемуры с огромными глазами… алые, оранжевые и зеленые кошки, покрытые чешуей, с длинными мускулистыми шеями и ядовитыми клыками – яд, подобный тому, что извергает синий кольчатый осьминог: два шага, и вы валитесь наземь, час спустя вы мертвы… кошки-скунсы, выпускающие смертоносное вещество, которое убивает за секунды, как когти, запущенные в сердце… и кошки с ядовитыми когтями, выпускающие отраву из большой железы, скрытой в середине лапы». Ух!

Буратино. Первый выпуск, подготовленный издательством «Автохтон» в рамках проекта «Классика». Кучков-град, 1999. 16 с.

Нынешняя книгоиздательская оргия, единственная в своем роде в истории нашей страны, вызывает (помимо естественной гордости и восхищения) ощущение перенасыщения и легкой тошноты. Будто устриц переел и шабли перепил. Или икры с «Доном Периньоном» облопался. Книги есть такие и эдакие, хорошие, очень хорошие, плохие и очень плохие. И вот на этом фоне появляется весьма странное издание, аскетичное, уродливо оформленное, толщиной с методичку по научному коммунизму. Называется оно – «Буратино», выпущено издательством «Автохтон» в Кучков-граде (или Кучковом-граде?), в рамках проекта «Классика». И, действительно, классика – Буратино. Советская классика. Альманах не альманах, просто подборка текстов трех молодых авторов (впрочем, известных "в известных московских кругах), повествующих о сыне-нон-конформисте конформийствующего отца Карла.

Поясню. Перед нами совсем иное поколение, и эстетически и социально. Владимир Сорокин на том же расстоянии от него, что и Василий Аксенов – от Владимира Сорокина. Им «Голубое сало» не впрок. Они серьезны (пожалуй, даже мрачны), саркастичны, иногда чувствительны. В отличие от дяденьки Яркевича, вся их молодость прошла при капитализме; в детстве они буржуев не в передаче «Международная панорама» видели. Иногда они напоминают мне героев левацких годаровских фильмов 60-х. Слава Богу, что они есть.

Тексты, представленные в «Буратино», неравноценны между собой и, увы, не дотягивают до истинного мастерства. Лучший из них – «Последняя речь Буратино» Алексея Цветкова, но и он не свободен от несколько графоманских мест. «Джатака о деревянном Бодхисаттве» Дмитрия Гайдука эксплуатирует приемчики, изобретенные Вен. Ерофеевым и Сашей Соколовым и уютно обжитые плодовитыми митьками – смешение «низкого» сленга с «высокими» реалиями буддическими, древнегреческими и проч. Отрывочки Павла Журавлева просто неудачны. И все же. Эта книга свежа, не закапана ни приторными ликерами постмодернистов, ни тошнотворной бодягой реалистов. Наконец, там есть истинно остроумные места. Вот что пишет Дм. Гайдук о встрече Буратино с Тортиллой: «А бодхисаттва вышел из медитации, смотрит – а вокруг морские волны. Тут подплывает к нему Великая Черепаха и говорит: привет, деревянный бодхисаттва». Последний штрих – из «буратинианы» Ал. Цветкова: «У каждого есть шанс оказаться в постели с Мальвиной или по крайней мере посмотреть ее последнее шоу».

Филипп Минлос. Да нет: стихи, поэма, танки. М.: АРГО-РИСК, 1999. 40 с. (Библиотека молодой литературы. Вып. 13).

Мандельштам писал о Чаадаеве следующее: «Зияние пустоты между написанными известными отрывками – это отсутствующая мысль о России». И далее, через абзац: «Из „Философических писем“ можно только узнать, что Россия была причиной мысли Чаадаева». Будто о Филиппе Минлосе написано, но вместо слова «Россия» нужно вставить слово «поэзия». Зияние пустоты (добавим от себя – огромной, объемной, завораживающей, наверное бесконечной) между редкими словами в стихах Минлоса – это то, что традиционно называют поэзией. Поэзия была причиной его стихов.