Кнут

Город стоял на дальнем краю кластера, примыкая к самой его границе. Этот богом забытый уголок Стикса, добавленный инженерами исключительно ради баланса, почти никто никогда не посещал, так как ехать было далеко, через болота, а добыть в нем можно было разве что продукты, да бытовые товары в супермаркетах, которые сейчас начали строить даже в больших селах.

И все же город нельзя было назвать маленьким. Была тут и транспортная развязка, и широкая центральная улица, и даже пробки на перекрестках, и множество людей,

Горожане уже отошли от вызванного перезагрузкой обморока, разбрелись по квартирам и кабинетам, стояли у столкнувшихся автомобилей, объезжали пробки по тротуарам. Кластер был долгим и им еще предстояло жить, вроде бы по–прежнему, если бы не мутанты, которые даже в относительно безопасном секторе, через болота и горы, все равно протопчут тропку к недавно обновившемуся кластеру.

— Эй, ты чего? — Кнут ткнул Ворота в бок.

Настоятель, в отличие от остальных, не всматривался напряженно вперед и не оглядывался назад, пытаясь рассмотреть погоню.

Сидел, опустив голову, словно переживал что–то тяжелое и трагичное. Казалось бы, не сложно понять, что творилось у него в душе. Ворот еще не бывал в населенных кластерах сразу после загрузки и сейчас терзался обычным в таких случаях отчаянным неверием в происходящее.

Тысячи людей еще жили, думали, беспокоились, разговаривали, помогали друг другу, строили планы, но все они уже были мертвецами, потому что, как ни крути, а заражение едва ли не хуже, чем смерть.

Настоятель сложил руки в условном жесте, говорящем о том, что он использует дар. Кнут прислушался к ощущениям, и не нашел внутри себя ничего стороннего, навязанного, а потому не стал беспокоить товарища.

Ворот же чувствовал, что над городом реяла тревога. Люди приходили в сознание, пытались понять, что произошло и что теперь делать. Одни бросались разбираться, другие пугались, забивались в угол и чего–то ждали, но все они понимали — случилось что–то ужасное. Тыкали в смартфоны, пытались включать компьютеры, телевизоры, но ни один канал информации, через который они соединялись с обществом, не работал.

В волны тревожности вплетались искры страха, паники. У кого–то после обморока не очнулся близкий человек. Кто–то оказался в глубине огромного здания, в помещении без окон, запертый в темноте за множеством дверей и замков, с кричащей во всю глотку интуицией: «Помощь не придет!».

Отключиться бы, перестать впитывать чужие страдания, но было это сродни отречению от самого себя. Не ставил себе целью Ворот спасение этого мира и мысли любые подобные этой гнал. Выжить бы самому, не оплошать перед Кнутом, перед командиром, не задрожать, когда придет время погибать, какая уж тут гордыня.

Какая уж тут Церковь посреди Стикса, который все больше казался похожим на тот самый пятый круг ада.

И все же прекратить, перестать испытывать сострадание, было выше сил.

— Кнут, вспомни что–нибудь хорошее.

Напарник попытался, не задавая лишних вопросов, потому что руки Ворота все еще были сцеплены.

Родители. Родной дом. Поселок. Друзья. Рыбалка.

Кнут очень старался, но было во всем этом слишком много юношеского и даже детского: наивного, чистого. Чтобы поверили, нужно было что–то еще.

— Скала. Сколько нам еще? Выберемся?

— Выберемся, конечно.

Расчет оказался верным. Заместитель командира ответил Вороту, а сам подумал о Яре. Девушка вроде и привыкла к тому, что нужно куда–то бежать, кого–то бояться, но все же трусила сильнее обычного, тем более что и повод для этого на самом деле был.

Стальная уверенность Скалы, опыт сражений и побед, и его желание поделиться этим с Ярой слились с любовью, приятной грустью и радостью из воспоминаний Кнута.

Ворот, успокаивая зашедшееся сердце, смешал все это в единый поток и засветился, распространяя, насколько мог, свет вокруг себя. Закрыв глаза, он, казалось, видел этот свет, лучами расходящийся к людям, отражающийся от них, уходящий все к новым и новым целям. И мысли не было, что сил хватит на весь город, но тем, до кого доходили лучи, становилось легче.

— Поворачивай здесь, — скомандовал Кумник, когда жилая застройка сменилась на заборы промзоны, — к котельной.

Глава 14. Бой

Здание из красного кирпича оказалось заброшенным. Выбитые стекла, выщербленные углы, обнаженные потемневшие стропила, наполовину оторванные листы жести и ошметки старого пыльного рубероида на крыше. Внутри сломанная мебель, папки с распухшей от влажности бумагой, осколки стекла, куски пластика, пласты штукатурки, облупившаяся побелка и неизменный слой серой прилипчивой пыли.

Кнут бывал в таких местах, и каждый раз задумывался, откуда это все? Откуда берется в заброшенных зданиях поломанная мебель? Ее что, специально ломают, когда уходят? Зачем разбрасывают бумаги, да еще вот так, ровным слоем по полу?