Кочевая кровь

На лестничной клетке и в коридоре раздался топот ног. К нам, посмотреть на пистолет, прибежали Малышев, замполит, Лиходеевский и еще кто-то. Всем хотелось лично потрогать ствол, но начальник милиции забрал его себе и пошел докладывать Комарову, что никакой утраты оружия не было: дежурный по райотделу при приеме оружейной комнаты обсчитался на один пистолет и теперь будет наказан за невнимательность.

Все-таки это принципиально разные вещи: когда пистолет не покидал райотдела и когда он болтался двое суток черт знает где! Если две пули из пистолета Меркушина получил барон, то ствол можно считать чистым – больше из него никого не ранили и не убили.

Как только толпа схлынула, я продолжил расспрашивать Айдара:

– На поляне были?

– Все как договаривались, – ответил сияющий коллега. – Мы уже откопали пистолет, идем назад. Я спрашиваю: «Брат, поди, силу не рассчитал, когда мента по голове ударил?» Пацан на автомате отвечает: «За Айгюль на него злой был». Потом заткнулся, и все, как язык проглотил.

– Иван, Родион, Айдар! До восьми вечера все свободны. Водку не пить, победу не праздновать. Половину дела мы сделали, осталось самое трудное – помериться силами с Айгюль.

Глава 25. Айгюль

На переносице у Айгюль были едва заметные веснушки – признак элитарности у маагутов. У европейцев таким аналогом считаются платиновые блондинки скандинавской внешности, но у нас нет единого подхода к критериям оценки женской красоты, а у маагутов есть. По меркам всех племен люли Айгюль была красива только из-за наличия веснушек.

Айгюль было пятнадцать лет. В этом году ее должны были выдать замуж, но убийство барона и арест всех членов семьи ставили крест на свадьбе весной. Если ничего не изменится, то осенью она отпочкуется от родного племени и перейдет жить в семью мужа.

Айгюль была симпатичной девушкой с приятными чертами лица, темноглазая, худенькая. Одета она была в синюю блузку, длинную цветастую юбку, на голове – кокетливо повязанный платочек.

«Если ее отмыть, привести волосы в порядок, одеть как современную городскую девушку, то получится вполне заурядная девчушка. Симпатичная, но не более того».

Мы посадили Айгюль спиной к окну, так, чтобы она могла видеть нас всех четверых. Допрос начал я. С первой же минуты мне стало понятно, что он ни к чему не приведет.

– Расскажи, какие отношения у тебя были с нашим сотрудником Леонидом Меркушиным?

– Я никогда не знала такого человека. У меня нет ни одного знакомого милиционера.

– Айгюль, посмотри на его фотографию. Разве ты видишь его в первый раз?

– Я видела его из окна поезда, больше мы не встречались.

– Ровно неделю назад ты гуляла с Меркушиным по поляне около недостроенного здания. Навстречу вам попался Янис – белокурый мужчина из Прибалтики, он ехал с вами в одном вагоне. Янис что-то рассказывал вам. Что он говорил?

– Я не гуляла по поляне и не видела Яниса.

– Ты передала ему для Меркушина тряпичную куколку. Ты сама эту куколку сделала?

– Я никому никаких кукол не передавала. Дайте закурить, у меня во рту пересохло.

– Я не обязан угощать тебя сигаретами.

Айгюль жалостно посмотрела на спортсмена.

– Мужики, что вам, жалко? Дайте девчонке сигарету, я вам потом целую пачку куплю.

– Я не ела весь день, – захныкала Айгюль. – У меня в боку колет от голода. Дайте кусок хлеба!

– Здесь не столовая. Тебя в тюрьме покормят, – жестко отрезал я.

– А до тюрьмы меня что, голодом надо морить? Водички хоть попить дайте.

– Давайте я сгоняю в магазин, куплю ей покушать, – предложил спортсмен.

– Какой магазин? – возразил Айдар. – На часы посмотри! Девять вечера, все магазины уже закрыты.

– У меня знакомые рядом живут. Я могу сходить к ним, попросить пару бутербродов.

– Сходи, – разрешил я.

Айгюль повеселела. Она села поудобнее, закинула ногу на ногу, сдвинула платочек с головы на шею.

– Айдар, Иван, работайте, а я пойду позвоню.

Я спустился на второй этаж и стал дожидаться спортсмена. Как только он вприпрыжку поскакал по лестнице, я остановил его.

– Стоп! Пошли в сторонку, поговорим.

Он нехотя подчинился.

На втором этаже в райотделе уже никого не было, все сотрудники разошлись по домам. Мы могли бы разговаривать у лестничной клетки, но я решил перестраховаться и отвел спортсмена в конец коридора.

– Что ты чувствовал, когда девчонка смотрела на тебя? – требовательно спросил я.

– Ничего не чувствовал, – с нарастающим раздражением ответил он. – Я вот что хочу сказать, когда вы с парнями-маагутами себя так ведете, это можно понять, но над девушкой-то зачем издеваться? По ней же видно, что она со вчерашнего дня ничего не ела. Она сидит перед вами, беззащитная, хрупкая, а вы со всех сторон наседаете на нее, как стая волков.

– Родион, – повысил я голос, – если ты сейчас же не ответишь, что ты почувствовал, когда Айгюль улыбалась тебе, я прикажу закрыть тебя в клетку.

– Она, она… – растерянно пробормотал спортсмен.

– Она уже одному моему сотруднику поулыбалась, теперь он с пробитой головой в больнице лежит. У этой девчонки бабка колдунья, сама она обладает повышенной биоэнергетикой. Так что ты чувствовал?

Спортсмен встрепенулся.