Кочевник

Закурив, некоторое время задумчиво глядел в сторону, где садилось солнце и находилась пустыня, в которой чуть не лишился разума. Если вспоминать как плохой сон, то забудется скоро. Он давно заметил, что восприятие мира изменилось. В молодости любое событие, неважно, хорошее, плохое ли, оставалось в памяти долгое время, часто вспоминалось, заставляя проживать его снова, испытывая те же чувства, что и в первый раз. С годами это исчезло. Если случалось что-то важное, оно не производило такого же эффекта, воспринималось как должное и быстро отправлялось в архив памяти, будто перевернули страницу и почти забыли. Было и было, чего лишний раз мусолить. Плохие случаи вспоминать неприятно, а приятные быстро надоедят, и потом вспомнить не захочется. Наверное, поэтому, события юности казались яркими, а зрелые года запомнились серостью и однообразностью. Может, большую роль в этом сыграла эпоха зла и боли, наступившая так неожиданно, убившая в людях все доброе, что когда-то в них было. Или это все-таки мудрость, которая должна когда-то прийти? Кто знает…

Лемке вывалился из кунга и, прихрамывая, отбежал на несколько метров, на ходу расстегивая ширинку. Как только остановился, сразу же зажурчало и послышался вздох облегчения. Ну вот, всю философию утопил в моче, паршивец. Но понять его можно, мочевой пузырь что та же граната, не знаешь, где рванет, усики-то уже разогнуты и чека сама вот-вот выскочит.

Шал растоптал окурок и повернулся к кабине. Фань и не думала выходить, сидела, уставившись в окно. Он открыл дверь.

– Эй, хозяйка! Чего сидим, кого ждем? Ужин пошли готовить!

– Каманды не было выхадить! – огрызнулась девушка.

– Ух ты! Какие мы дисциплинированные, оказывается! Выходи давай. Слуг нету.

Он вытащил из ящика с инструментами таганок и паяльную лампу. Пока девушка доставала припасы, подкачал насос, и через несколько минут ровное ревущее пламя уже грело закопченный чайник бывших хозяев карательного автомобиля. По объему тот оказался побольше, чем у Фань и, учитывая неожиданного попутчика, целесообразней было использовать его. Лемке, потирая руки, подошел к походному очагу и, улыбаясь, спросил.

– Раньше не мог остановить? Напился воды, чтоб жрать меньше хотеть, думал уссусь. Еще трясло как в миксере.

– Дорога видишь какая? Как после бомбежки где-нибудь под Берлином в сорок пятом.

– Или Косово в девяностых, – согласился Лемке. – Ну, какой план у тебя?

– Пожрать и поспать.

– Эти пункты мне нравиться, – кивнул дознаватель, – но я про Отар.

– Там видно будет. На месте разберусь.

– Значит, Иргаш тоже в Отаре?

– Я же сказал. Оба братца там.

Шал подумал немного и решил поделиться информацией. Все же не враг, а официальный представитель власти. Правда, территория ее влияния закончилась много километров назад и в этих диких местах на нее всем наплевать, но следует сразу выяснить, стоит ли ему вообще надеяться на какие-то преференции от Каганата или нет.

– Слышь, Лемке, напомни, как тебя зовут? А то знаю только фамилию.

– Напомнить, или по новой сказать? Александр я.

– Ага, Сашке́ по-нашему. Короче, эти гаврики готовят вам очередную пакость, – выдал Шал в спину отвернувшемуся Лемке, что-то высматривающему в той стороне, откуда приехали.

– Ты о чем? – Тот резко обернулся.

– Ты знал, что в Отаре были танки?

– Конечно, там танковый батальон стоял, и не только… ты хочешь сказать…

Соображал дознаватель быстро, сразу ухватил суть.

– Да. Ремонтируют они их. Кирдык Каганату.

– Это мы еще посмотрим… – Лемке задумчиво отошел к кабине и присел на подножку.

– Имей в виду, – наставил на дознавателя палец Шал, – эту важную информацию ты узнал от меня. Следовательно, я имею право на поощрение. Понял?

– Я похлопочу, – кивнул Лемке, остановив на нем задумчивый взгляд.

Фань, разложив на пороге кунга какую-то ткань, накромсала вяленое мясо и принесла из своих запасов несколько сухарей и банку тушенки. Судя по всему, ужин будет скромный, без горячего. И правильно, зачем время тратить.

– Атклывай, – сунула Шалу банку и сыпанула в чайник заварки. Долго смотрела на задумавшегося Лемке и все же позвала, – эй, шацзы[37], ку́сай иди!

Шал строго на нее посмотрел.

– Это ты вежливо его позвала или ругалась?

– Аха, пасалуста скасала. – Фань, глядя на него честными глазами, вонзила зубы в мясо и стала активно жевать.

– Так я тебе и поверил… Лемке! Особое приглашение нужно? Или по-русски не понимаешь? Жрать иди!..

Шал проснулся, когда небо над Чу-Илийским хребтом уже стало светлеть. Ночь прошла на удивление спокойно. Где-то слышны были странные звуки животных, но никто, к счастью, ни автомобилем, ни людьми в нем не заинтересовался. Вероятно, тяжелые ароматы металла и топлива маскировали человеческий запах, а это очень хорошо. Проблем меньше.