Кочевник

– Я думал, это ты такой умный, – серьезно сказал Шал. – Шымкентский философ Александр Лемке. Красиво звучит.

– Да пошел ты, – беззлобно огрызнулся дознаватель.

– И как ты собираешься планы Иргаша разрушать?

– Хрен его знает. Тут, по идее, диверсионное подразделение нужно. Чтобы тихо пришли, зачистили территорию и взорвали все к гребаной матери. Да где же его взять. Но если они все это заведут и уйдут отсюда своим ходом, точно ты говорил, кирдык Каганату.

– Подтвердишь это в Шымкенте.

– Базар жок[44], – согласился Лемке. – За такую информацию тебя там на руках носить будут. Ашимов лично спасибо скажет. Впрочем, ты с ним и так на короткой ноге, может, и мое подтверждение не потребуется.

– Где на короткой!? Просто выполнил однажды его просьбу, и все.

– Уж мне-то ты не рассказывай, как определяется степень благодарности у нас в Казахстане. Благодарность благодарности рознь. За то, что выполнил просьбу, могут просто сказать спасибо и забыть о тебе через полчаса, а можно стать лучшим другом на всю жизнь. Все зависит от важности дела. А за данные о планах Иргаша тебе позволят в любое время дня и ночи отовариваться в нашей оружейке наравне с личной охраной Старейшин и Ашимова. Любой боезапас в неограниченном количестве, любой ствол на выбор. Сказка, а не жизнь.

– Что-то ты мне тут вообще все медом намазал, – с сомнением покачал головой Шал, – столько ништяков за пару танков. Как джекпот в лотерее, твою мать.

Лемке перевернулся на живот и забрал бинокль. Пару минут смотрел в окуляр и снова отдал его Шалу.

– Смотри туда. Левее ангаров. Что видишь?

Шал долго смотрел в бинокль и пожал плечами.

– Машина какая-то. Фиг поймешь по корме.

– Все там понятно, если знать. Реактивная система залпового огня «Смерч».

– Охренеть! Она откуда тут?

– Посмотри еще левее, где открытые ворота боксов. Что видишь?

– «Урал» какой-то выезжает. Твою мать… это что, «Град»?

– Нет, «Прима». Реактивная система той же категории, что и «Смерч», только немного поменьше и помобильней. Если выведут на прямое боевое столкновение войска Каганата, а потом жахнут по ним этой хренью, Шымкент потом можно брать голыми руками. Молодец Иргаш. Я начинаю его уважать. Не просто гопник с улицы, а настоящий курбаши. Кстати, ты в курсе, что он специально взял себе такое погоняло? В честь предводителя басмачей, что геройствовали в наших краях после революции семнадцатого. Тот Иргаш называл себя ханом, любил черные одежды и являлся весьма значительной фигурой в басмаческом движении. Даже атаман Дутов хотел с ним скорешиться, пока того чекисты в Суйдуне не пришили.

– Этот тоже любит черное, – кивнул Шал, – черный кабриолет, черная футболка.

– Ну вот. Есть с кого пример брать. А насчет «смерча» и «примы»… Гвардейский был не только лучшей учебкой Союза. Тут кроме танковой бригады стояла и артиллерийская, куда все это реактивное добро и входило. Еще гаубицы должны быть. «Мста-Б» вроде, точно не помню. Но, главное, и я уверен точно, эти коробочки[45], что так живо тут катаются, именно оттуда, из ЦБРТ.

– Это что за хрень? – не понял Шал.

– Центральная база резерва танков. До развала Союза называлась Московской базой резерва танков, а в казахстанской армии ее так и звали «Мосбаза». База хранения военной техники.

– Откуда ты все знаешь, твою мать? – Шал оторвался от бинокля.

– Ты забываешь, кто я, – довольно улыбнулся Лемке. – Думаешь, я в Службу Безопасности пришел от безысходности и голода? После того как мир медным тазом накрылся? Нееет. Я и не уходил оттуда, и до Скорби служил в «ка-эн-бэ», а ты сам знаешь, что эта казахстанская контора – дочка славной и страшной «ка-гэ-бэ». Просто по специфике работы я должен знать пусть не все, но многое. В центре гарнизона здание трехэтажное видишь?

– Ну, – Шал перевел в ту сторону бинокль.

– Тебе «НИСХИ» ни о чем не говорит? Научно-исследовательский сельскохозяйственный институт. Одно из предприятий советской программы по созданию биологического оружия. В Казахстане их было четыре. На острове Возрождения в Аральском море. Степногорская база, под Целиноградом. Противочумный институт в Алма-Ате, и Отарский. Входил в одну систему институтов, работавших в сельскохозяйственном направлении.

Подобные центры были во Владимире, Свердловске и Новосибирске. Причем вирусы, что тут разрабатывались, испытывались в новосибирском «Векторе». Вот так вот.

– Я не понял, они и после развала Союза тут биооружие делали?

– Да щас! – Лемке потянулся. – Загубили все на корню, вывезли в Россию и провели конверсию на американские деньги. Амеры тут часто ошивались, все контролировали. И работали даже. Официально – с казахскими учеными разрабатывали вакцины от птичьего гриппа. Неофициально… этого я не знаю. Доступа к информации такого уровня у меня не было. Знаю, что наши вроде как производили всякие сыворотки против болезней животных. И еще знаю, что в этом институте был музей, содержащий патогенные штаммы вирусов и всякой гадости, типа микроорганизмов и грибков, опасных для сельскохозяйственных животных и растений.

– То есть их сейчас можно взять и заразить скот?