Кочевники времени

Если бы до того, как я вступил в храм Теку Бенга, мне кто-нибудь сказал, что в один прекрасный день я с радостью поступлю на службу к русским, я высмеял бы этого человека; если же он стал бы упорствовать в своем утверждении, я бы, вероятно, съездил ему по физиономии. В мое время русские представляли самую большую угрозу для наших границ в Индии. Угроза открытого военного конфликта с ними существовала постоянно, потому что постепенно становилось все очевиднее, что амбиции России простираются на территорию Афганистана. Тот факт, что японское государство и Российская империя развязали войну при разделе сфер влияния в юго-восточной Азии и Китае, был, вероятно, счастьем для британцев. Война могла бы принять совершенно иной оборот, если бы японцы и британцы объединились и совместно положили предел российским устремлениям захватить остатки развалившегося китайского царства. Существенная причина этого обстоятельства заключалась, разумеется, в личности Керенского. Старый президент России — и высшая власть так называемого Союза Славянских Республик (по большей части, тех стран, которые были захвачены имперской Россией еще до социалистической революции) — постоянно заботился о дружбе с Европой и Америкой. А это означало, что он очень внимательно следил за тем, чтобы не прыгнуть ненароком через наши головы.

Россия постоянно вывозила большое количество товаров, и ей требовались рынки сбыта для сельскохозяйственной продукции. Кроме того, она желала привлечь по возможности больше иностранных инвестиций и выказывала особый интерес к американскому и британскому капиталу.

После успешной и почти бескровной революции 1905 года, которая вспыхнула во время другой войны между Россией и Японией, страна достигла большого прогресса. Присущий новой державе гуманистический социализм вызвал к жизни великолепную литературу, имеющую мировое значение, а ее медицинские приборы считаются лучшими на мировом рынке. В стране появился целеустремленный либеральный средний класс. Теперь там почти не встретишь ту бедность, которой так «славилась» Россия времен моего детства. Тем не менее, в консервативных кругах все еще существовали сомнения в том, что благодаря Керенскому и его социалистам Россия и управляемые ею территории развиваются значительно лучше.

Но каковы бы ни были исторические предпосылки, а я не видел ничего зазорного в том, чтобы присоединиться к русским в борьбе с нашим общим врагом. Пока мы добирались сперва на подводной лодке до Владивостока, а потом на воздушном корабле — до Хабаровска, я все спрашивал себя, как долго будет продолжаться мое вынужденное бездействие. Одного только плена было достаточно, чтобы пробудить мое недовольство. Когда до нас дошло известие о том, что все британские подданные, имеющие летный патент, могут пойти на службу в воздушные силы российского добровольческого флота и что Уайтхолл призывает нас вызваться, я тотчас же подписался, как и большинство моих спутников. Те немногие, кто, как и я, имели военный опыт, могли выбирать место службы: в конвое, на вооруженных торговых судах или даже на фрегатах эскорта. Я выбрал фрегаты. Я не чувствовал особой потребности убивать своих сородичей, хотя какая-то часть меня самого хотела играть в этой войне более активную роль. Из своего опыта я знал, что политики умеют разжигать в своих согражданах ненависть и расовое неприятие, и не был уже патриотом в изначальном смысле этого слова. Сегодня я понимаю, что то была детская позиция, но все же не мог отделаться от неприязни к японцам. Я чувствовал, что из-за них претерпел множество неприятностей. С ними я хотел сражаться. Кроме того, должен признаться, я надеялся, что до решительных боевых действий не дойдет. Я умел летать на хороших быстрых кораблях. И здесь был мой шанс.

Мы прошли двухнедельную образовательную программу в Самаре и под ней. За это время мы познакомились с особенностями русских воздушных кораблей, построенных преимущественно по проектам выдающегося инженера Сикорского. В то время они относились к самым современным в мире. Затем мы летали на различных типах кораблей, чтобы собрать наши знания воедино. Я был распределен на воздушный крейсер «Вассарион Белинский»[47]. Этот изящный, легко управляемый корабль стоял на якоре в большом Лермонтовском аэропарке в нескольких милях к северу от Одессы.

Одесса — великолепный многонациональный морской порт, родина многих выдающихся поэтов, писателей, художников, прочих титанов духа. Я бродил по Одессе пару дней, пока мы не отчалили, и отменно насладился этими днями. Война обошла стороной этот черноморский город, и в порту стояло больше торговых, нежели военных судов. Улицы кишели людьми всех наций и цветов кожи. Пахло пряностями и закусками пяти континентов, и, даже несмотря на военную годину, здесь царила жизнерадостная беззаботная атмосфера, которая дала мне пример лучших сторон славянской души.