Код человеческий

Николаич путано объяснял, что «кубанью» здешние мастера «малевали картины испокон веков» и у каждой трапперской семьи есть такие. Откуда пошла традиция и почему одежда изображаемых лишь отдаленно перекликалась с реальными трапперскими костюмами, никто объяснить не мог, но тем не менее эмоционально-духовная привязанность современных охотников к необычным персонажам с «кубанских» полотен прослеживалась отчетливо.

Усатый всадник в черной меховой шапке, черном плаще-халате с капюшоном, в черных брюках с красными продольными полосками, заправленных в высокие сапоги, собирался из грубоватых, уверенно положенных мазков. Он скакал на красивом сильном животном, похожем на иллюстрации из энциклопедии, удерживая левой рукой узду, а в правой сжимая что-то вроде плети. Всадника связывала с Николаичем и его сородичами самая характерная деталь – выражение лица, решительного, гордого.

Кремов для себя отметил, что нужно обязательно покопаться в загадочной истории трапперов, если получится вернуться в Защекинск, выяснить судьбу этого прекрасного народа и ее связь с «кубанью».

Игорь все пытался добраться до дроздовских бумаг, но изматывающая работа в пустоши и полное растворение в мечеткинском быте не оставляли им шансов. Может, теперь пора?

Ребенком он сгорел бы от любопытства, но сейчас пиратский сверток серой бумаги совершенно не воодушевлял. Там были карты, описание путевых точек, дневники. Бесполезное наследие почившего психа, до Солнечного-то не добраться. Трапперам Кремов верил. Однако все равно следовало покорпеть над свертком хотя бы из уважения ко времени, потраченному на его добычу.

Дроздов не впихнул в сверток ничего случайного. Каждая бумажка служила общей цели – дать представление о безопасном посещении Солнечного. Указаний на золото, о котором говорил Матвей в «Роднике», или на что-то подобное карты не содержали, но самая подробная из них помечала продуктовый склад, оружейку и «запретные зоны с тварями». Дроздовские предостережения и указания пришлись бы кстати, свершись Большая Экспедиция.

Глава 73

Петруха застыл у куста шиповника. Динамика позы, с занесенной для очередного шага ногой и подвисшим в «полупозиции» арбалетом, придавала картине живописности и драматизма. В голове Игоря мелькнуло восхищение умением трапперов вот так, мгновенно, настораживаться.

«Ужин», – предположил Кремов и не ошибся. Брат, не сводя глаз с чего-то за кустами, медленно выровнялся, довел приклад до плеча, прицелился и спустил курок. Легкий щелчок, почти совпавший со свистом тетивы. А затем послышались ритмичные удары и громкий шелест треплемых листьев. Петруха довольно крякнул.

– Не зря мамка котелок начищала! – воскликнул он, обернувшись к Игорю. – Теперь шулюм будет!

В траве рядом с пучком молодых веток шиповника еще подрагивал в конвульсиях кролик. Стрела вошла глубоко, но крови вылилось немного.

– Этого добра сейчас навалом, – кивнул на добычу младший Нетреба, – не особенно трудно разжиться мясом в пути. Просто посматривай по сторонам, и когда заприметишь какое-то мельтешение – навостряйся. Дед называет это ленивой охотой, только осенью прокатывает, в остальное время нужно попотеть.

Разделывая тушку, он продолжал наставлять Игоря о нюансах кроличьих повадок. Выходило не слишком трудное занятие: заметь, прицелься, попади.

Петруха учил Кремова пользоваться арбалетом, который среди самих трапперов считался забавой. «Понимаешь, – объяснял он, поглаживая деревянное ложе, – это такая вечная штука: чинится на коленке, срабатывает тихо, стрелы опять же, не пули – можно несколько раз заправлять, а если приключилось с ней чего – и починить невелика наука. Чтоб зверь не унес стрелу, ее желательно ядом помазать. Если без яда, то даже заяц утащит иной раз, замучаешься искать потом заразу! Я б и с ружжа тебя научил, но дед почему-то только на арбалет просил налегать».

Игорь старался. Первый подстреленный заяц не заставил долго ждать, а уж готовил его Кремов уверенно – сказалась походная школа.

Ночью они с Петрухой не спали подолгу. Брат любил с ним поговорить. Слушал о Мегаполисе, отвечал на вопросы.

Игорь отмечал про себя, что новое поколение трапперов не похоже на предыдущее. Молодые самостоятельнее, обособленнее. Они уже вряд ли станут тщательно выбирать спутников жизни, да и вообще, жизни ли? Может, масштабы скукожатся до месяца, ночи? И никто не осудит за легкомыслие, за зряшную потерю невинности. Одно пока не менялось – серьезное отношение к страшным преданиям о вурдалаке.

Глава 74