Код одиночества

– Мне требуются запоминающиеся типажи, в киноленте это самое важное. А также нужны ребята и девчата, бывшие когда-то беспризорниками, а среди вас таких много. Поэтому я и приехал чуть ли не из Кремля сразу к вам, в образцово-показательную школу-интернат. Побеседовать хочу, а если повезет, и пару-тройку юных актеров захватить с собой в столицу, где над фильмом уже началась работа.

По двору прокатился вздох удивления и восхищения. Еще бы, каждый хотел сняться в настоящем кинофильме, да еще в таком, что находится под неусыпным контролем самого товарища Сталина. Варя почувствовала, что краска заливает ее лицо. А что, если Райх выберет именно ее...

Вперед выступила директриса:

– Дорогой Генрих Олегович, мы чрезвычайно польщены вашим доверием и готовы исполнить задание партии и товарища Сталина. Должна вам сообщить, что у нас до недавнего времени имелся в школе драмкружок, однако его работу пришлось приостановить в связи... в связи с переходом его руководительницы на другую работу. Впрочем, очень скоро он возобновит свою деятельность под моим началом. Однако у нас, вы совершенно правы, имеются талантливые пионеры, особенно отличившиеся в драмкружке, именно их я рекомендую вам, уважаемый Генрих Олегович. Сейчас я зачитаю их фамилии, и каждый, кто будет назван, сделает шаг вперед.

Варя приготовилась к встрече с великим Райхом. И что она только ему скажет? Ведь он – выдающийся режиссер, кроме того, любимец товарища Сталина, а кто она такая? Нет, все же она была несправедлива к Нине Вениаминовне – хоть та и соврала относительно того, почему был закрыт драмкружок, но утаить наиболее талантливых от Райха она не собирается.

Однако, к огромному удивлению Вари, из уст директрисы прозвучали фамилии вовсе не тех, кто состоял в драмкружке, – были названы лизоблюды, доносчики и ябеды, и самой первой – Тоська. Ни Варе, ни другим девочкам, занимавшимся в кружке, выйти вперед велено не было. По двору прокатился ропот, но Крыса быстро взяла ситуацию под контроль:

– Напоминаю, дети, что вы должны соблюдать дисциплину! Иначе мне придется прибегнуть к строгим педагогическим мерам.

Попасть в карцер никому не хотелось, все примолкли. Но Варе стало до слез обидно: она видела, как Тоська и прочие стукачки, улыбаясь, вели разговор с Райхом. Вот ведь будет казус, если он выберет Тоську на главную роль!

Режиссер вместе с директрисой, своими помощниками и рекомендованными девочками отправился в пристройку, где располагался раньше драмкружок, а Варя поплелась в класс. Она ни о чем и думать не могла, только об ужасной несправедливости, жертвой которой стала. Под конец урока заявилась и Тоська, красная, как вареный рак, с мокрыми от слез щеками и распухшими веками. Зло ткнув свою соседку по парте, Тоська брякнулась на сиденье и засопела, едва сдерживая рыдания. «Райх ее не взял, – злорадно подумала Вера. – Так ей и надо! Ведь еще Лилия Демьяновна говорила, что у Тоськи нет ни грамма таланта».

На перемене Варя проскользнула к пристройке, где шли пробы. Притаившись за дверью, она видела лысый затылок режиссера и кривляние одной из ябед на сцене. Пурпурная директриса сидела рядом с Райхом. Крыса явно не ожидала, что все будет так сложно, наверняка думала, что сумеет навязать ему своих верных стукачек.

Варе, наблюдавшей за потугами девицы на сцене, вдруг сделалось очень смешно. Зажав рот руками, она стала хохотать. Внезапно дверь раскрылась, и Варя повалилась на пол. На пороге возвышался Генрих Олегович Райх собственной персоной.

– Милая моя, это вы мешаете просмотру? – спросил он строго. Веселье разом слетело с Вари. Появившаяся за спиной режиссера Крыса заявила:

– Генрих Олегович, это одна из самых худших учениц школы. Грубиянка, нахалка, троечница. Птицына, брысь отсюда! За то, что помешала нам, ты будешь строго наказана!

Райх подошел к Варе, подал ей огромную волосатую ладонь, помог подняться и пристально вгляделся в ее лицо. К нему подлетели высокая тощая женщина и бородатый молодой человек.

– Да, определенно, да, – зашептала женщина режиссеру на правое ухо.

Бородач задудел в левое:

– Нет, Генрих Олегович, также определенно нет...

– Развязна, недисциплинированна, глупа, – вещала Нина Вениаминовна. – От нее вся школа стонет. Птицына постоянно сидит в карцере. Да и что, собственно, ожидать от юной особы, которая состояла в банде Зойки Брильянтовой Шейки?

Нина Вениаминовна торжествующе посмотрела на Варю, как будто желая сказать: «Он тебя не возьмет, я уж постараюсь! И забудь о кинокарьере, никуда дальше карцера ты не пойдешь!»

Фраза о Зойке Брильянтовой Шейке оказала на режиссера волшебное воздействие. Он присел перед Варей на корточки и спросил:

– Ты в самом деле была знакома с этой легендарной, хотя и насквозь порочной личностью?

– Да! – чуть ли не с гордостью ответила Варя, понимая, что терять ей уже нечего. – И даже называла ее мамой!

– Феноменально! – произнес Райх. – Просто феноменально! Такой типаж! Такая драматика! И что за экспрессия! Вот что, Птицына... Я бы попросил тебя подняться на сцену. Однако у тебя нет опыта...