Код Шекспира

И тут Джейк застыл на месте — в застекленной витрине, чтобы все могли увидеть его своими глазами, стоял оригинал «Последней воли и завещания» Шекспира. Тот самый, о котором Сунир — как и Марк Твен — отзывался так уничижительно, и теперь Джейк уже не сомневался: Сунир был прав и Десмонд Льюис именно его имел в виду в своем списке под «ПВЗ».

Затем Джейк заметил кое-что поразительное. Подписи выглядели не просто каракулями неграмотного человека — каждая из них была написана и читалась по-разному. И если Шекспир поставил на своем свидетельстве о браке «крестик», это делало бессмысленным вопрос о его латыни — третий класс, шестой или даже восьмой, как предполагалось в некоторых источниках. Прочитать весь текст не представлялось возможным, но Джейк решил, что наверняка сможет сделать копию современного варианта.

Джейк продолжал изучать завещание с возрастающим удивлением. Документ производил удручающее впечатление — если считать Шекспира поэтом и драматургом. Как отмечал Марк Твен, не было ни малейших оснований сомневаться, что Уилл Шикспир (один из трех вариантов подписи) был необразованным, но успешным фермером и коммерсантом, который не особенно заботился о своей жене. Джейк не верил своим глазам. Однако Твен уже давно написал об этом — почему же Льюис включил «Завещание» в свой список? Джейк заставил себя еще раз просмотреть завещание, и ему в глаза бросился небольшой отрывок — описание коллекции «одежи», которую он оставил своей дочери Джудит.

«Зачем фермеру коллекционировать одежду?» — подумал Джейк с растущим возбуждением.

И тут он понял. Роберт Грин обвинял своего Потрясателя Сцены в том, что он лишь торговец «игровой одежей», иными словами, костюмами. Вначале 1592 года он хвастался нарядами стоимостью более 200 фунтов. Его коллекция должна была стать значительной и достаточно ценной через двадцать шесть лет. Несомненно, она принесла ему немалый доход.

Джейк направился к полкам, чтобы отыскать документы о суде над Марло. В библиотеке имелась значительная коллекция материалов по биографии Марло, в нескольких томах содержалось описание копии заключений коронера. Отчет о суде он обнаружил в двух видах: фотокопии потрепанного желто-коричневого пергамента, на котором коронер воспроизводил все события, и текст «перевода» на английском и латыни, что удивило Джейка. Почему латынь, на которой написан оригинал? Или таким образом содержание документов пытались скрыть от широкой публики?

Он отправился на поиски копировальной машины, на ходу читая описание суда, и ему стало очевидным, что суд был еще более изобличающим — официальная версия смерти Марло, — чем завещание Шекспира. У Джейка появился зародыш новой идеи. Биограф Лесли Хотсон сумел первым установить, что королеву представлял только один коронер, что было противозаконным. Имелось трое свидетелей, в том числе и предполагаемый убийца, который не сбежал, а добровольно сдался. Почему нет? Его помиловали уже через месяц. Возможно, он знал, что так и будет.

Все это подтверждал другой документ, находившийся рядом с первым, — помилование Ингрэма Фризера, подписанное королевой. Предполагаемого убийцы Марло. Слово «самооборона» использовалось дважды. Но помилование убийцы популярного драматурга? Да еще королевой? Без всякого суда? Это показалось Джейку неслыханным. Очевидно, кому-то хотелось побыстрее закрыть дело, чтобы не привлекать внимания широкой публики. Во многом помилование повторяло суд, а заканчивалось следующим образом:

«…Таким образом, вышеупомянутый Ингрэм убил Кристофера Морли (Марло), как выше сказано, в графстве Кент, в комнате, как выше сказано, в результате, как выше сказано, обороны и необходимости спасти свою жизнь. Что следует из расследования, подробности коего имеются в отчете Инквизиции, представленном по нашему требованию суду лорда-канцлера. Мы, движимые набожностью, даруем вышеназванному Ингрэму прощение за нарушение нашего покоя выдвинутыми против него обвинениями в смерти вышеназванного и объявляем ему, что он полностью свободен от всех обвинений. Однако за судом остается право рассмотреть протест, если таковой будет выдвинут, касательно вышеназванной смерти. Подписано Королевой в Кью, в 28 день июня».

Насколько Джейк понял, никто не стал протестовать. Похоже, никто ничего и не знал в течение последующих 350 лет.

Джейк решил узнать побольше о Фризере и двух других свидетелях. Он нашел несколько упоминаний о них в исторических хрониках елизаветинских времен. У всех троих была вполне определенная репутация. Они были мошенниками, возможно, шпионами, наемниками и ветеранами нескольких войн, как в Англии, так и за границей. Для них любой обман и мошенничество были привычным делом.