Кодекс Алеппо

Смотритель вернул почти нетронутый «Кодекс» старейшинам общины, а те, отдав его на хранение торговцу-христианину, распустили слух, что он пропал. Несколько месяцев «Кодекс» хранился у этого торговца, после чего был передан торговцу тканями Ибрагиму Эффенди Коэну. Раввин из Буэнос-Айреса видел эту книгу целой за исключением малого количества листов, видел ее в кладовой Коэна в 1952 году, через пять лет после погрома. Еще пять лет спустя, осенью 1957 года, «Корону» отправили с курьером Фахамом из Сирии в Турцию, и там она оставалась примерно три месяца перед тем, как прибыть в Хайфу, что произошло 16 декабря того же года. Шестого января 1958 года ее освободили из таможни и послали Шломо-Залману Шрагаю, главе Отдела Алии, а 24 января она попала к президенту Израиля Бен-Цви и в его институт. Никто из тех, кто прикасался к «Кодексу» в период между погромом 1947 года и мартом 1958 года, не сообщал, что большая часть книги пропала. Никто, включая ученых из Института Бен-Цви, не высказал какого-то замечания по поводу состояния книги в момент ее получения или передачи другому лицу. Лишь через три месяца после прибытия «Кодекса» в Израиль мы находим информацию, где сказано, что значительные части книги исчезли, включая и Пятикнижие.

Что бы ни случилось с «Короной», произошло это в промежутке между 1952 годом, когда раввин увидел ее почти полной, и мартом 1958 года. И любой из тех, кто прикасался к ней за эти шесть лет, попадает под подозрение. А так как отсутствующие части включают большой кусок начала, большой кусок конца и отдельные фрагменты из середины, можно допустить, что воров было несколько. В указанный период времени книгу прятали в Алеппо, потом ее перевезли в Турцию, доставили в Израиль и хранили в Институте Бен-Цви.

Первая станция – Алеппо.

«Лау кан эль-калам мин фида, ас-скоот мин дахаб» – гласит старая поговорка, которую любили повторять алеппские евреи. «Если слова – серебро, то молчание – золото».

Иерусалимский букинист, уроженец Алеппо, говорил о «заговоре молчания» алеппской общины по поводу «Короны». Молчание началось с погрома и длилось до поздних пятидесятых и иерусалимского суда, в протоколах которого нет упоминания о каком-либо представителе алеппской общины или о ком-то другом, кто бы сказал, что около 40 % листов «Короны», в том числе наиболее важных, больше не существует. Молчание алеппских раввинов, участвовавших в сохранении книги и тайном ее вывозе из Сирии, было нарушено лишь однажды, когда раввин из Буэнос-Айреса через сорок лет после погрома и незадолго до собственной смерти заговорил перед камерой Рафи Саттона.

По рассказам о «Короне», относящимся к периоду, когда она после погрома еще находилась в Алеппо, видно, что ее состояние описывается весьма противоречиво. Раввин из Буэнос-Айреса, наиболее авторитетный религиозный деятель из алеппской общины, в интервью 1989 года сказал, что в 1952 году, когда он увидел хранившуюся у семейства Коэнов «Корону», почти все ее листы были на месте. Однако Эдмонд Коэн говорил другое. Коэн, похоже, был человеком, который нес главную ответственность за «Корону», когда она находилась под присмотром его семьи. Его дядя Ибрагим Эффенди Коэн, официальный ее хранитель, был уже стариком, и именно Эдмонд вынул «Корону» из тайника и передал покидавшему Сирию Фахаму. Когда в 1989 году Рафи Саттон взял у него интервью и записал на камеру, Коэн сказал, что не помнит, чего не хватало, что только часть Торы отсутствовала. Фраза «не помню», как заметил Саттон, повторилась в коротком интервью не меньше восьми раз.

В кратком биогафическом очерке о Коэне, появившемся в 1994 году в одной из ультраортодоксальных израильских газет, я нашел другую информацию. Согласно этому очерку, написанному по следам беседы с Коэном, в манускрипте после погрома не хватало листов с начала и до фразы «Когда будешь делать исчисление…» в книге Исход[40]. Это резко расходится со всеми другими свидетельствами, ибо означает, что в начале манускрипта не хватало полутора книг Пятикнижия, возможно нескольких десятков листов, куда больше, чем упоминали другие свидетели, однако гораздо меньше двухсот листов, которых не досчитались в 1958 году. Еще одно свидетельство поступило от Моше Коэна, сына Эдмонда Коэна, сказавшего мне, что, как он понял из слов отца, все листы, которых не хватает сегодня, отсутствовали с самого начала – с погрома. Иными словами, хотя раввин из Буэнос-Айреса ясно сказал, что видел у Коэнов почти целую «Корону», Эдмонд Коэн заявлял, что это не так.