Кодекс арафской дуэли

Описать Джессу равнодушно Алиот не смог бы и сейчас, спустя несколько месяцев после того, как ее встретил. Он все вспоминал, как ехал по весеннему лесу, больше прогуливаясь, чем всерьез охотясь, – и вдруг перед ним открылась большая, залитая солнцем поляна. А на поляне бушевала метель из бабочек – тысячи золотистых созданий кружились в воздухе, опьяненные кратковременным счастьем свободного полета. И посреди этих золотистых вихрей стояла фея. Стояла и как будто дирижировала волшебным танцем бабочек.

Это лишь потом Гиеди понял, что девушка не дирижирует, а отмахивается от крылатых созданий, которые летели ей прямо в лицо. Жмурясь, она побрела в сторону леса, однако волшебное впечатление так и не развеялось для Алиота, хотя он уже увидел, что это просто молоденькая девушка в слишком коротком и слишком тесном платье. Она немного испугалась, увидев всадника, и заспешила вперед по тропинке. Алиот быстро догнал ее, спросил, из какой она деревни, – и узнал, к своему огромному удивлению, что перед ним дочь того самого сумасшедшего Сафара, который был притчей во языцех почти для всего Озерного края. Застенчивая милая девочка ничем не напоминала вечно пьяного буяна, о громких выходках которого ходили настоящие легенды. Да и братец ее уже начинал обретать известность – егеря деда находили для него очень сильные выражения, особенно когда начинали рассказывать, как этот негодяй увел с баронского охотничьего подворья рыжего мерина и продал на осенней ярмарке в соседнем селе как вороного.

А Джесса была мотыльковой феей – и других слов для нее Алиот Гиеди найти так и не смог. Уговорами, почти шантажом он заставлял ее приходить на свидания, которые – не подумайте ничего плохого, а лучше посмейтесь над знаменитым столичным сердцеедом эрст-капитаном Гиеди – были совершенно невинны. Нельзя сказать, чтобы грешные мысли не приходили в голову Алиоту; просто мысли эти приняли вдруг совершенно неожиданный для эрст-капитана оттенок. Он осознал, что именно к Джессе хочет возвращаться со службы и именно Джессу хочет видеть матерью своих детей. И дурацкая формула старинных романов «Они жили долго и счастливо и умерли в один день» показалась ему самой верной для описания той жизни, которую он задумал для себя и Джессы.

Мезальянс вышел, конечно, да еще и скандальный – с такой-то родней невесты! Но Гиеди, благодарение небесам, мезальянсов никогда не боялись. Дед, которого как главу клана Гиеди поставил в известность о своих намерениях, сморщился, будто сжевал лимон, но никаких особенных возражений не высказал. Только и промолвил: «Смотри, тебе с ней жить. Развод – это не для Гиеди. Впрочем, ты уже большой мальчик».

Оставалось просить руки девушки у ее семьи. Вернее сказать, Гиеди собирался просто поставить Сафаров в известность о своих намерениях, а вовсе не спрашивать их разрешения на брак. Оставалось только обдумать, как, собственно, ему следует поступить с новоявленными родичами.

В отношении младшего у него не возникло никаких затруднений. Мальчишка Сафар, конечно, – дрянь человечишка, шпана, шалопай, но армия и не из таких делала настоящих людей. В юнкерском училище ему предоставят возможность стать достойным уважения офицером.

А вот старший… Проще всего, конечно, было устроить ему несчастный случай, но Алиот не искал легких путей. К тому же как-то это некрасиво по отношению к Джессе – убивать ее отца, хоть тот и порядочный мерзавец. И Гиеди придумал подарить ему хуторок на острове посреди Медвежьего озера. А лодки не давать. И лошади тоже не давать, чтобы не было соблазна зимой по льду отправиться куролесить по окрестностям. И приставить пару-тройку слуг из числа отставников ОТК. Отставникам остров будет вместо курорта, а тестю – вместо тюрьмы. Пусть сидят там, рыбачат, охотятся, а для развлечения варят самогон (все равно ведь будут варить, независимо от указаний Гиеди). В общем – богатая идея, которую можно творчески развить, было бы желание. А желание развить у отставников непременно появится: не те в ОТК кадры, чтобы тупо наливаться самогоном.

Вот с такими замыслами Алиот Гиеди и направлялся к жалкой хибаре, служившей по какому-то недоразумению родным домом его мотыльковой фее, когда услышал крики и шум. Он пришпорил коня и оказался неподалеку от дома Сафаров как раз в тот момент, когда с грохотом распахнулась хлипкая дверь и младший Сафар буквально вышвырнул сестру из дома, а затем и сам прытко выскочил во двор, лихорадочно оглядываясь по сторонам. Успев схватить какую-то сучковатую палку, он развернулся к двери аккурат в тот момент, когда из нее с саблей наголо появился его отец.

Гиеди мигом спешился и побежал к Джессе, по пути выискивая взглядом подходящее оружие – хотя бы такую палку, как у Джессинара. А Джессинар заорал, увидев его:

– Увози Джессу, барчук! Я сам!