Кодекс бесчестия. Неженский роман

Платон убеждал руководство MeadWestvaco, что суть ситации именно такова, и им ли не знать, что такое первоначальное накопление, robber barons и нефтяные войны тех времен, когда закладывались основы экономики их континента.

Себя Скляр любил сравнивать с Джоном Рокфеллером. Тот родился в семье плотника, в шестнадцать стал бухгалтером, а к сорока – владельцем Standard Oil и не только. Его же никто не проклинает, не подсчитывает, скольких мелких Рокфеллер пустил по миру. Выдающийся филантроп, оставивший след в истории.

В какой семье родился он сам, Платон толком сказать не мог. Но никогда не завидовал ни Рокфеллеру, ни Александрову с Трофимовым, родившимся в городе Коломбо, ни тому, что отец одного был из СВР, а второго – из МИДа.

Платон Скляр родился под Муромом ранней осенью шестьдесят девятого года. «Дева, – посмеивалась Вика. – Любишь педантично проверять, чисто ли у тебя в доме. Когда ты только успеваешь строить свои грандиозные планы, если каждую бумажку сам читаешь и правишь?» Это было правдой, Скляр, действительно, был крайне педантичен и внимателен. Но отнюдь не только к мелочам. Он подмечал все несовершенства мира, порой непроизвольно искал, как исправить – или использовать – их самым эффективным образом. Его не заботила репутация рейдера, скорее, он гордился ею. Он очищает мир от ненужных наростов и занимается этим не только по природной жадности, которой тоже гордится, а во благо человечества.

Платон не знал, кто его отец. Первые четыре года жизни провел в детдоме во Владимире, потом его разыскали бабушка и дедушка, родители матери. Та, отдав сына в детский дом, ушла куда глаза глядят и потерялась на просторах страны. Откуда бабушка с дедушкой прознали, в какой детдом мать его подкинула, Платон не знал, а те не рассказывали. Твердили только, какая хорошая у них дочь, которая, конечно, когда-нибудь вернется, и они все заживут дружно и счастливо. А пока будут растить своего ненаглядного Платошу, копать огород, печь пироги по праздникам.

Муромскую школу Скляр одолел без усилий и с легкостью поступил в Бауманский институт в Москве. Мгновенно женился – конечно, на москвичке. Но комплексов по этому поводу не имел и жену содержал сам с первого дня, хотя ему было всего девятнадцать. По ночам учился, с утра отмечался в институте, а все остальное время рулил типичным для тех времен комсомольским кооперативом. Сначала торговал компьютерами, как и все, потом добрался до металла – толлинг тогда за криминал не считали. Самое трудное было заработать первый миллион. К рождению сына купил на Профсоюзной улице две трехкомнатные квартиры, которые соединил в одну. Еще через год приобрел машиностроительный завод в Иванове, потом второй, сделал финансовую компанию, приватизировал металлургический комбинат… Какие связи он выстроил к тому времени – об этом он распространяться не любил. К концу девяностых счет его хозяйству пошел на сотни миллионов, а в нулевых Платон стал миллиардером.

Его женитьба на Ирине не была ошибкой. Он любил ее, радовался, что у них растет сын. Просто время было такое – переломное. Оно меняло людей настолько причудливо, что в какой-то момент их с Ириной представления о жизни разошлись совершенно. Им больше нечего было сказать друг другу.

Развод прошел безболезненно. Ирина стала весьма богатой дамой, а сын Павел было отправлен в Итон, в закрытую школу с армейской дисциплиной. Платон так решил, и его решение не обсуждалось. После Итона – разумеется, Оксфорд или Кембридж. Для сына картина мира должна быть проста и понятна. В ней не должно быть приходящего отца и родительских раздраев. Подрастет в закрытой школе, а потом сам решит, как строить отношения с матерью и отцом.

Вику он встретил через год после развода, так что зря злословили, что развелся он из-за нее. Платон был не то что однолюб, но разрываться между бабами считал лишним. Жизнь и без того сложна, зачем своими руками усложнять ее еще больше?

Вика была совсем другой, чем Ирина. Его поражало, что с этой девочкой он может говорить обо всем, что Вика принимает его безоговорочно со всеми его несовершенствами, исправлять которые он не считал нужным. Либо себя исправлять, либо мир. Второе гораздо рациональнее и прибыльнее. Он не ожидал, что от любви, которую он встретил глубоко за тридцать, может так снести крышу. Это был подарок судьбы. Он знал, что Вика будет нужна ему всегда и что он никогда ее не потеряет. Это было тоже внове, ибо он знал, что потерять можно все. Нельзя жениться раньше тридцати, это точно.

Платон поставил Вике лишь одно условие – волосы: никогда не обрезать и никогда не краситься в «блондинку», что Вику вполне устроило. Она была умна и образованна, обладала прекрасным вкусом. Стиль, с которым она одевалась, всегда был ее собственным, а шик – всегда уместным, не переходящим грань нарочитости.