Кодекс хореканца: успешная карьера в 50 шотах

Буквально на следующий день после того эпизода я отправился учиться. На этот раз без прогулов и без халтуры. Просто все во мне с той поры словно обновилось – изменились привычки, отношение к работе, ритм жизни. Награда не заставила себя долго ждать. Через 6 месяцев я получил повышение и вошел в основной состав труппы барменов Avenue. И знаете, да простят меня мои знакомые театральные актеры, именно в Avenue я видел и участвовал в лучших театральных постановках. Барная стойка была нашей сценой, и мы продавали с нее не только напитки, но эмоции, за которые публика вознаграждала нас щедрыми аплодисментами. Высота сцены этого театра – уровень душевного подъема его гостей. В наших ежевечерних действах играли камео многие известные всему миру персоны: от Омара Шарифа и Жан-Клода Ван Дамма до Билла Клинтона и Михаила Горбачева.

Отличительной особенностью нашего театра Avenue был его терапевтический эффект. Как бы ни был нервозен и лихорадочен мир за стенами бара, а находились мы в эпицентре лондонской жизни, у нас гости могли восстановить запас душевных сил. Мы были словно актерами с дипломами врачей. К нам приходили лечиться, полностью доверяясь нашему профессионализму. Именно поэтому мы должны были многое знать, уметь, пробовать и экспериментировать на себе (как истинные врачеватели) – все во имя удовольствия и пользы наших «пациентов».

Поступление в винную школу стало для меня потерей невинности. Пусть я успел многое освоить за время общения с Нуно, но полное погружение в науку и искусство виноделия показало мне, что урожай моих знаний крайне скуден. Когда преподаватели говорили нам о том, что винную науку невозможно испить до дна, то есть познать до последней капли все ее тонкости и тайны, то мне казалось, что это просто красивые слова. Теперь я точно знаю, что обучение винному делу длится всю жизнь. И как же это волшебно!

Для меня вино – это особое состояние души. Если угодно – транс, в котором достигается равновесие разума и сердца, рационального и иррационального. Отсюда родом все мои лучшие идеи и замыслы. Трудно формулировать то, что не исчерпывается рассудочным восприятием, но это некое переходное состояние между физикой и метафизикой для себя я определил как «Разговор с Хайямом». Этот персидский ученый, мыслитель и поэт – покровитель всех виноделов. Он разбирался в вине не хуже любого сомелье, знал его душу и магию. Рубаи Омара Хайяма – это не только упоительный слог, но книга из списка обязательных к прочтению каждым хореканцем. Речь не про повышение образованности, но профессионального мастерства. Мы, хореканцы, продаем эмоции и должны уметь погружать своих гостей в сладкие сны и великую иллюзию гастрокинематографа. Хайям тут незаменим. Пусть реклама алкогольной продукции находится почти что вне закона, строки Хайяма, преодолевая все барьеры, находят путь к нашей с вами целевой аудитории.

Вино запрещено, но есть четыре «но»:
Смотря кто, с кем, когда и в меру ль пьет вино.
При соблюдении сих четырех условий —
Всем здравомыслящим вино разрешено!

Очень многие его строки я знаю наизусть. И вам советую их заучить. Это не только тренировка памяти, но и прокачка вашего стиля. Знаете, что случится, если каждый день вы будете изучать по одному рубаи или хотя бы по три в неделю? Ручаюсь, что через год вы превратитесь в самого желанного гостя на любом мероприятии и прослывете лучшим собеседником, тамадой и ведущим любого застолья. Все будут искать дружбы с вами, просить совета и прислушиваться к вашему мнению. За вашей спиной словно бы незримо, но ощутимо возникнет многовековая мудрость и наследие предков. Люди чувствуют подобную энергетику. Я в этом убедился еще в детстве.

Флешбэк. Атмосфера домашнего пиршества на фазенде Нарзи из первой главы. Я уже попытался обрисовать то волшебство гостеприимства, которое царило у нас дома, но теперь мне хочется дополнить эту картину рассказом не об уникальной кулинарии, а о трапезе как искусстве ведения беседы. В этом мне поможет мой отец. Собственно королем любого застолья был мой дед, мастерски жонглирующий тостами, репликами, блюдами и бокалами, но папин выход всегда был гвоздем вечера. Художник по профессии и по призванию, он всегда появлялся в нужный момент, интуитивно чувствуя, когда его выход произведет наибольший эффект. Так восточные чародеи кофе, готовя его в джезве, умеют ловко снять его с огня за мгновение до кипения. Тогда кофе обретает вкус и воздействие волшебного эликсира. Эффект незабываемый и не одноразовый, да не в обиду Starbucks будет сказано. Вот и мой отец был настоящим волшебником трапезы, художником, одним взмахом невидимой кисти умевшим придать картине вечера законченность и цельность.