«Кодекс Плохиша»

Одним словом, до поры до времени все было в порядке. Потом учительница начала бычиться. Заметив, что большинству до фени и «Война и мир», и Лев Николаевич Толстой с его Ясной Поляной, она начала требовать, чтобы все прочитали этот злополучный роман.

Как бы не так! Многие даже оглавление дочитать до конца не могли, а уж что говорить про два толстенных тома, прочитав которые, можно было навсегда двинуться разумом и стать совсем, как училка, т. е. мечтать о том, чтобы нырнуть в болото за лилией или, как Андрей Болконский, получить по роже на школьном дворе, упасть в пыль и подумать: «Черт, а какое прекрасное сегодня небо! А я и не знал!» А в это время тебя будут добивать ногами, как последнего лоха, на корню уничтожив весь авторитет, который завоевывался жестокими битвами на переменах и после школы.

В общем, роман никто не открывал. На следующем уроке училка потребовала, чтобы ей рассказали про бал, на котором отметился Пьер Безухов. Естественно, никто и понятия не имел, как его туда занесло, а один бывалый ученик, который проходил «Войну и мир» уже второй год, вообще отозвался весьма нелестно о всех пятистах персонажах, присутствующих в труде великого классика, за что получил двойку.

Это была первая двойка за все время обучения литературе у вышеозначенной учительницы, и всем, кроме второгодника Сидора, это было безразлично. Но вот Сидор расстроился, так как литература являлась единственным предметом, по которому у него выходила прочная тройка. На следующей неделе перед началом урока он намазал мелом угол шкафчика, на который присаживалась училка.

Когда начался урок, она вошла в класс, вежливо поздоровалась, села за стол, отметила присутствующих, сказала что-то еще и встала, чтобы побродить по классу, рассказывая про Аустерлиц. Бродила она минуты три, а потом присела на шкафчик.

В этот момент весь класс заржал, как стадо лошадей Пржевальского. Училка сначала подумала, что смех вызван какой-нибудь посторонней причиной, и всматривалась во все углы класса в ее поисках. Потом до нее дошло, что смеются над ней. Она уже соскочила со шкафчика и, обернувшись, обнаружила на нем бледное пятно мела. Предположив, что на ее шерстяной юбке осталась большая часть мела, она покраснела, закрыла руками лицо и убежала.

Стало совсем не смешно. Вместо героя Сидор оказался отморозком, которого, кстати, не наказали, так как учительница его простила(!). С тех пор месть в отношении «добрых» и «халявных» преподавателей применялась очень редко, только в исключительных случаях.

Совершенно другое дело – училка по химии, которая, к тому же, была классным руководителем. Настоящая мымра! К несчастью, меня угораздило попасть к ней в немилость за несколько совершенно бозобидных поступков. Не отличаясь большими знаниями химии, один раз во время лабораторной работы, на которой мы высушивали соленую воду, я отпросился в туалет. Она отпустила, и я ушел, не погасив спиртовку. Вода испарилась, и из чашки начали во все стороны вылетать горячие кристаллы соли. Кому-то попало на кожу, а это очень больно, не зря солью стреляют из ружья.

Почти сразу же после этой оплошности случилась и другая. Сначала я нечаянно разлил по столу какую-то гадость. Чтобы определить, что это такое, капнул в нее лакмус. Лужа превратилась из прозрачной в ярко красную. Моя небрежность в обращении с ядовитыми веществами была сразу же обнаружена, а я наказан.

Но это все еще ерунда. Один раз я не поделил с товарищем тетрадь, завязалась небольшая потасовка, в результате которой упала спиртовка. Спирт моментально разлился и запылал. Пожар, конечно, потушили, но я потерял последнюю возможность восстановить с училкой нормальные отношения.

По химии меня занесли в касту неприкасаемых, и мне ничего не оставалось, как сидеть на задней парте и мечтать о том, чтобы кто-нибудь дал списать. Неприкасаемых было несколько человек, и все едины в мнении, что училка по химии – это даже не человек, а нечто звероподобное. Присвоили ей погоняйло «Плюша». Показалось мало. Переделали под нее похабный анекдот. Все равно чувство мести осталось неудовлетворенным. Делать нечего, пришлось оставить все, как есть, до удобного случая.

А случай вскоре подвернулся. Купил Пельмень в буфете пирожок с рисом. Пирожок оказался несвежим, а начинка какая-то вонючая. Стоит он в кабинете английского перед открытым окном и ждет, когда кто-нибудь пройдет мимо, чтобы кинуть в него пирожком.