Кодекс Снеговика

На этот Новый год Катерина возлагала особенные надежды. Впервые она собиралась встретить его на даче. В этом она видела какой-то судьбоносный смысл – Новый год в новом доме с новыми надеждами и с обновленной семьей. Да, она хотела обновить свою семью, скрепить этим праздником раскалывающуюся на три разные части ячейку общества. Нужно было вернуть то счастливое время, когда они любили друг друга, понимали, прикасались, смеялись и, самое главное, когда они хотели быть вместе. Теперь ведь не так. Каждый сам по себе, со своими мыслями, в которые не проглянуть, не подковырнуть ни на миллиметр. Даже Анька – этот получеловечек – и она с каждым днем все сильнее стремилась уйти в свой мир, в который Катерине уже не было ходу.

Именно поэтому так спешила Катерина и не находила себе отдыха. До наступления праздника она обязательно хотела успеть привести дом в более-менее жизнеспособное состояние. Чтобы тепло было и не сквозило, чтобы чисто, чтобы строительные материалы не вываливались из всех углов, чтобы каждый торчащий из потолка кабель увенчался самым простеньким абажуром … Таких «чтобы» было многое множество, а времени оставалось только эти и еще следующие выходные. А тут еще нужно постоянно следить за Анькой, чтобы уроки сделала и на скрипке поиграла, потому что вторая четверть на исходе, и экзамены в музыкалке на следующей неделе, а у нее еще пальцы спотыкаются на каждой ноте…

Все эти выходные Катерина была деловита и нахмурена. Она отдавала приказания Вадиму и тот безропотно (но все также безучастно, что еще больше злило ее) выполнял, как мог, свой фронт работ. Он забивал паклю в щели между бревнами, заливал герметиком трещины в дереве, укладывал ламинат, ввинчивал шурупы туда, куда говорила Катерина. В перерывах он выходил на веранду и курил.

– Аня, я не слышу скрипки! – периодически выкрикивала Катерина.

На первый призыв Анюта, конечно же, не отвечала. Приходилось снова напрягать голосовые связки, а иногда спускаться со второго этажа грозным шагом, чтобы отогнать дочь от телевизора или вырвать у нее из рук пакет с сушками.

– Да, что же это такое! Сколько раз я тебе буду кричать!?

– Ну, мам!

– Что, мам!? У тебя экзамен в четверг.

– Сдам я твой экзамен.

– Не мой, а твой.

– Нет, ТВОЙ! Я тебя не просила отдавать меня в музыкалку. Всю жизнь мне твоя скрипка отравила.

– Опять!? Вадик, ну хоть ты ей скажи…

– Да ладно, ладно, – Анюта нервически схватила за шейку лежащую рядом скрипку, потом вдруг снова отложила ее и начала с яростью натирать смычок канифолью. Натирала она его достаточно долго. Делала все возможное, чтобы только оттянуть время.

– Я не слышу! – снова донеслось со второго этажа.

И только тогда раздавался звук инструмента. Даже в музыке слышалось: «Отравили вы мне жизнь».

Самое обидное для Катерины было то, что у Аньки действительно имелись большие способности. Об этом говорили все учителя. И сочный звук, и идеальный слух, и подвижность пальцев – все это у нее имелось с излишеством. Самые сложные для ее возраста произведения давались ей без труда. Ее учительница Галина Владимировна все время предлагала произведения, которые обычно изучались в старших классах. На экзаменах Анюта играла без ошибок, хотя почти не тренировалась дома, а если и тренировалась, то только после вот таких долгих перепалок с матерью. Единственное, что ставили ей в укор экзаменаторы – отсутствие вдохновенности. Она всегда играла с каменным лицом и ни одним мускулом не демонстрировала сопереживание музыке…

А недавно Катерина тайком от Вадима посетила известную в городе гадалку, и та ей сказала, глядя на фото Анюты: «Нигде кроме музыки я ее не вижу».

– Я не слышу! – еще раз проорала Катерина…

В таких муках прошли суббота и почти все воскресение.

«Снеговики – исчезающий вид. С каждым годом их становится меньше, потому что они устают».

Кодекс Снеговика

Двадцать первое декабря, воскресение

Ничего значимого в Барханах в этот день не произошло. Продолжал сыпать мокрый снег. Когда его толщина на крышах достигала критической величины, он под своей тяжестью обрушивался мелкими лавинами на землю, образуя у стен домов небольшие горные хребты. Снег был липкий и плохо годился для лыжных прогулок, поэтому аборигены предпочитали отсиживаться в своих протопленных домах. Они без интереса смотрели телевизор в ожидании обеда, потом обедали и ждали ужина, чтобы после него разъехаться по городским квартирам и готовиться к началу новой рабочей недели. Каждый из них был уверен, что именно для такого досуга в свое время был приобретен этот загородный дом. Спроси любого, чем же изменилась их жизнь с этим приобретением, вряд ли кто-то смог бы объяснить, не прибегая к шаблонам, вроде таких, как «свежий воздух» или «тишина».