Кодумаа

когда она спустилась сверху словно огненный шар красна
ткань небес разошлась по шву это лопнула тишина
все рассыпалось пылью и свет пропал навсегда
и огонь превратился в воду и пламенем стала вода
и побежали крича не веря своим ногам
забывая дышать не думая смерть врагам
огонь насквозь продувал их тела и таяли эти тела
и ветер не знал куда дуть и тоже сгорел дотла

«Он давно вернулся с войны…»

Он давно вернулся с войны
И думать забыл где война
И растут-вырастают его сыны
И дочь подрастает одна

И все хорошо и густеет туман

Вечерами в полях внизу
И тимьян цветет и растет бадьян
И роса дрожит на весу

И смородина яхонтом светит с куста

И дожди обильны как снедь
И закат каждый день в четыре пласта
И река под закатом медь

А под вечер огурчики хлеб вино

Телевизор во тьме слюда
Только к ночи одно и то же кино
И не выйти уже никуда

Снова дом его полон людьми и зверьем

И безглазо чернеет лицо
За толпой не видать где стена где проем
Разомкнуть не выходит кольцо

И с чего-то не вскрикнуть томит тишина

Что там дети цела ли семья
Отпустите простите моя ли вина
Не моя не моя не моя

Ты давно уж свободен отпущен прощен

Уходи говорят уходи
Не уйти не вернулось сердце еще
И дыра холодеет в груди

Дети надежды

«Мы в прошлом, дети надежды…»

Мы в прошлом, дети надежды,
воспитанные тишиной,
шнурки вдевавшие в небо,
простреленное страной.

На наших синих пилотках

артековская война,
застывшие слезы в горле —
у вечного огня.

Мы в прошлом, прошлые внуки,

забывшие быть начеку,
нам горнов рассыпаны звуки
по черствому куску.

Я чибиса-птицу не помню,

а мальчик сказал – навсегда.
Мой ранец бедой переполнен,
но наш паровоз – не беда.

Какие мы выросли злые,

откормленные на убой!
А те что летели, уплыли
в осенней дали голубой

«Есть музыка…»

Есть музыка,
после которой уже нельзя оставаться таким,
                                                                как был.
Но человеческая душа – каучук,
вот отпустил последний звук,
замер, остыл —
и все вернулось к исходной точке.

«Все вспоминают, и я помню…»

Все вспоминают, и я помню,
что держала на руках крохотного сына,
и качала его, и плакала над ним,
потому что боялась, что и ему достанется война,
вдруг переставшая быть просто словом.

«Какой-то человек шел по улице и вдруг услышал себя…»