Кое-что ещё…

Дорогой Джек,

Хочу поговорить с тобой о вещах, которые поняла слишком поздно. Знаю, ты бы не хотел, чтобы я о чем-либо жалела. Но кое-какие мелочи меня все же тревожат. Если бы я знала, что время не стоит тратить на глупые ссоры и переживания. Надо быть счастливыми в компании друг друга, пока это возможно.

Мне до сих пор кажется, что ты где-то рядом. Когда кажется особенно сильно, смотрю в небо (как будто бы ты там) и ощущаю тебя близко-близко. Наверное, я стала совсем старая. Горько признавать, но и голова у меня соображает уже не так, как прежде. Меня это беспокоит. Я до сих пор храню красное сердечко, которое ты мне подарил на День Святого Валентина, – то, с шоколадками внутри. Или это было два года назад? Видишь, о чем я, Джек? Память меня подводит.

Хотела тебя кое о чем попросить. Пожалуйста, не покидай меня. Ты мне нужен. Попробуй пробиться с небес ко мне, хорошо? Прошу тебя. Мне так без тебя одиноко. Не знаю, почему я не говорила, как сильно люблю тебя, когда ты сидел за столом напротив меня? Ты пил, играла музыка, шкворчал ужин на плите. Может, ты знаешь ответы на все мои вопросы? А я знаю только то, что обнимала тебя, когда ты умирал. А кто будет обнимать меня, Джек? Кто будет держать меня в объятиях теперь, когда тебя нет?

Я люблю тебя.

Твоя Дороти

Цена красоты, март 1991 года

Иногда дождь начинается как будто из ниоткуда. Потоки мутной воды поломали желтые крокусы у меня в саду. Даже отправившись ужинать с Даной Дилэйни и Лидией Вудворд, двумя моими потрясающими одинокими подругами, я никак не могла прекратить думать о погибших цветах. Дана заказала себе бокал каберне и спросила, не встречаюсь ли я с кем-нибудь. Я сказала, что есть один мужчина в Ньюпорт-Бич, но так, ничего серьезного.

– Вы с ним спите?

– Нет, не спим.

Я спала в полном одиночестве. Мне хотелось сказать подругам, что мои легкие до сих пор заполнены пылью прошлого. Меня совершенно не интересовал какой-то гот с татуировками на шее – с куда большим удовольствием я смотрела на счастливые лица семей, поедающих мороженое в музее восковых фигур. Почему-то одиночество Лидии казалось мне куда привлекательнее бесконечных побед Даны на сердечном фронте.

После Ала я растеряла всякую уверенность в собственной сексуальной привлекательности. Честно говоря, у меня и раньше ее немного было, но не в этом дело. Я настроила себя на неудачи и провалы, я даже не сомневалась, что меня ждут именно они. Наверное, я для Ала была недостаточно красивой. Наверное, Алу, также как и Ронни Макнили в школе, не понравилось мое лицо. Все дело в нем.

Иногда очень сложно разделить красоту и привлекательность. Это все-таки очень разные вещи. Красота – изменчива, она приходит и уходит. Например, бабушка Холл была красивой всего раз в жизни – в тот год, когда она умерла. Натали Вуд в “Великолепии в траве” дошла от симпатичной до красивой в течение фильма. Анна Маньяни была уродливо красива. Все эти женщины были красивы, но красота ничего им не обещала. Она не была вечной.

Чтобы стать привлекательной, мне достаточно было сделать подтяжку, чуть подправить опущенные веки и форму носа. Пластические хирурги с радостью бы взялись за мое лицо. Но что бы это изменило? В моем возрасте с внешностью экспериментировать уже поздно. И, кроме того, привлекательность уже не играла для меня такой роли. В конце концов, что такое совершенство, как не смерть творческого порыва? А перемены – необходимая составляющая рождения новых идей. И вот новых идей мне катастрофически и не хватало.