Коэффициент магии

– Я всегда был эмпатом – на не-магическом уровне. И я понимаю, о чем вы спрашиваете. Есть ли шанс вот сейчас, из будущего, изменить прошлое вашей семьи? Спасти твоего брата? Или мою жену? – голос Максима звучал все глуше, – Я много думал об этом. И знаешь, что понял? Что не стал бы ничего менять. Не потому, что не хотел бы, но потому, что я только потом узнаю, от чего на самом деле нас уберегли высшие силы. Ведь, вполне возможно, меня бы попытались тогда остановить не смертью Али, а взялись бы за Никиту. А в твоем случае…Влада, я знаю, произошло страшное, и ты, наверняка испытываешь чувство вины до сих пор – я вот его испытываю – но просто представь, не было ли произошедшее самым… оптимальным развитием событий? Не только для тебя, для всех? Вдруг бы этот мир взял в качестве платы не жизнь маленького мальчика, а твою и твоих родителей – и Комитет бы не существовал в таком виде, вы бы не боролись против беспредела и оказались уничтожены миллионы?

– Тебе, похоже, хорошо промыли мозги, – буркнула я недовольно.

– Нет, это мои собственные выводы. Согласен, я относился к сообществу довольно предвзято, но я никогда не отрицал его… скажем так, сохраняющую роль.

Я кивнула, принимая его аргументы.

Мы, наконец, свернули с кольца и поехали в сторону моего дома.

– Пообедаем завтра? – спросил он неожиданно.

– Ммм… по делу? Или это… просто так?

– А имеет значение?

– Для согласия – нет. Для понимания происходящего – имеет, – я не собиралась делать вид, что мне плевать. Но и лезть на баррикады не хотелось.

– Просто так.

– Пообедаем.

Максим вдруг улыбнулся:

– Вот странно. Мы знаем друг о друге гораздо больше, чем раньше, а ведем себя гораздо осторожнее.

– Ничего странного. Вспомни теорию «попутчиков в поезде».

– С чужим человеком чувствуешь себя проще и свободнее?

– Да. Потому что его неприятие тебя или твоих историй не сделает тебе больно.

Мужчина вздрогнул:

– Я ведь обидел тебя, Влада?

– Я тоже обидела тебя, Макс. Но теперь мир?

Он затормозил перед моим подъездом, вышел и открыл мне дверь машины:

– Мир. Но это не единственное, что я хочу.

– А что же ты хочешь еще? – я вышла и прямо посмотрела в его глаза. Но мужчина лишь отрицательно покачал головой:

– Я рад, что мы на одной стороне. А теперь иди – осталось совсем немного времени до того момента как мы снова «будем играть свои роли».

Я хмыкнула, двинулась в сторону подъезда и будто невзначай провела рукой по его ладони. Мне понравилось, как дернулась кисть:

– До завтра, Макс.

– До завтра, Влада.

Глава 5

Высокая черноволосая женщина стояла на холме. Была глубокая ночь, но не из тех, что черны, как подземелье, куда никогда не проникает свет. Эта ночь была освещена и священна: тонкий серп луны, только проявившийся на небосклоне. Несколько звезд, что первыми становятся видны. Серебряная дорожка в небольшом озере, лежавшем как раз под холмом.

Женщина была не молода и не стара, но, безусловно, красива. Бело-снежная кожа, сияющая даже в темноте; большие глаза, пухлые, непрестанно шевелившиеся губы. Её тонкие пальцы были грязны; под ногтями забилась земля. Она перетирала эту землю, раз за разом вглядываясь в комки, падавшие ей на ладони.

Потом бросала её и зачерпывала новую; всматривалась в ладонь: то хмурилась, то улыбалась, видя то, что неведомо другим.

Волосы растрепались вокруг серого капюшона, прикрывающего го-лову. Тело чуть вздрагивало в такт её действиям, а в прорези накидки то появлялись, то исчезали лунницы, висящие каждый на своем кожа-ном шнурке.

Женщина была похожа, одновременно, и на сумасшедшую и на богиню; но не являлась ни той, ни другой. Ведунья, наместница, и связующее звено с богами – её лик был так же многогранен, как и сами боги, а дела такие же разные как у них. Её любили и не любили, боялись, ненавидели, поклонялись, игнорировали – как и их.

Наконец, она удовлетворенно вздохнула, глядя на ладони с землей, отряхнула руки и принялась петь, перебирая один за одним амулет, что висели у нее на шее.

Односельчане полагали, что ей важно быть значимой, важна какая-то власть или дары, богатства, что они тащили к её дому в надежде за-молвить за себя словечко, но они ошибались.

Все, что её интересовало – возможность быть голосом богов. Их руками. Глазами и ушами.

Боги видели благодаря ей, Смотрящей со звезд.

А вот она не замечала ничего.

И на этот раз это стоило ей жизни.

Как раз в тот момент, что её песня достигла апогея, чей-то меч во-ткнулся ей в спину, практически мгновенно умерщвляя плоть. Женщина по инерции допела слово и тут же начала захлебываться кровью.

Она упала лицом вперед. И, умирая, не способная ни двигаться, ни думать – только смотреть – следила за тем, как чьи-то руки переворачивают её и срезают со шнурков амулеты.

Те прощально звякнули и мир вокруг погрузился во тьму со сверкающими полосами. Чернота все разрасталась, заполняя каждую частицу существования и…

Огонь прошелся по венам, а сладость и страсть долгого, невероятного поцелуя наполнила все мое существо…

Поцелуя?!!

Я ойкнула и окончательно пришла в себя, замерев и открыв глаза.

Прямо передо мной было лицо Арсенского.