Коэффициент поцелуя

Когда Майкл в следующий раз взглянул на экран, он увидел там главное меню. Весь DVD-диск кончился за то время, что они были заняты другим делом. После душа он выключил телевизор и свет и забрался в постель. Стелла пробормотала что-то, когда он прижимал ее к своей груди, но сквозь полусон поцеловала его в шею.

Желание обладать ею смешивалось в Майкле с нежностью, и он убрал волосы с ее лица, а затем провел пальцами по гладкому плечу, подсвеченному луной.

Его Стелла.

Пока.

Пока она не решит, что практики уже довольно. Или не узнает правду о его отце.

Когда в середине следующей недели Стелла вернулась с работы, ее поприветствовал пустой дом. Майкл написал, что задержится, так что она не удивилась. Но она не ожидала этого ощущения зияющей печали, холодного одиночества.

Они состояли в учебных отношениях всего полторы недели, но она уже успела к нему привыкнуть. Теперь Майкл стал частью ее ежедневных ритуалов, частью ее жизни, и его отсутствие пробудило в ней тревогу. Когда все закончится, она останется наедине с этой пустотой.

Если все закончится.

Если она не сумеет его соблазнить. В ее первоначальных списках ничего не осталось. Ни единого пункта. Она сверилась с планами. Пришла пора переключаться на соблазнение в полную силу.

Жаль, что Майкл не мог научить ее и этому тоже, потому что сама она понятия не имела, что надо делать. «Гугл» давал противоречивые советы, и мало что из них можно было применить в ее ситуации, когда уже имелось некое подобие моногамных отношений. В одной особенно мерзкой статье утверждалось, что женщинам следует полностью сосредоточиться на своей внешности, а затем снизить планку.

Что ж, планка Стеллы застыла на отметке в «одиннадцать из десяти». Этому уровню соответствовал только Майкл. Что же до ее внешности, она не могла заставить себя сменить очки на линзы или нанести макияж, разве что в особых случаях. Если ненасытность Майкла в постели о чем-то говорила, так только о том, что она устраивает его и такой, какая есть.

Мышцы внутри сжались, когда Стелла вспомнила, что он делал тем утром: как целовал ее, ласкал, что говорил. Рука от груди опустилась к бедру, Стелле хотелось бы, чтобы он прикоснулся к ней там прямо сейчас. Но даже если он никогда больше не будет с ней спать, она все равно его хочет. «Внепостельная» сторона Майкла нравилась ей ничуть не меньше, если не больше. Он смешил ее, выслушивал, даже если она не говорила ничего особенно интересного. Он свободно чувствовал себя рядом с ней, и поэтому она свободно чувствовала себя рядом с ним. Иногда ей удавалось убедить себя в том, что ее ярлыки ничего не значат. Это всего лишь слова. Они не меняли ее личность. Если он узнает о них, это ничего не изменит.

Наверное.

По привычке она подошла к фортепиано. Села на скамью, подняла крышку, и холод гладких клавиш под подушечками пальцев подействовал на нее успокаивающе. Много лет музыка оставалась главным способом справиться с эмоциями – с хорошими, плохими и с теми, что посередине. Струны зазвенели звучными аккордами; полностью положившись на мышечную память, Стелла погрузилась в музыку, позволила всем своим чувствам излиться через кончики пальцев. Когда мелодия закончилась, она еще подержала пальцы на клавишах, слушая, как тают последние ноты.

– Я знал, что ты умеешь играть, но не знал, что так здорово, – сказал Майкл прямо из-за ее спины.

Не удержавшись от улыбки, она оглянулась через плечо.

– Ты воскресил это во мне.

Его улыбка казалась усталой, но глаза тоже смеялись. За какую-то долю секунды все стало правильным. Холод испарился. Недостающие кусочки мозаики встали на места.

– Что это за композиция? Я, кажется, раньше слышал ее, – сказал Майкл.

– «Лунный свет» Дебюсси. Моя любимая.

Он опустил руки ей на плечи и поцеловал в затылок.

– Красиво, но очень грустно. А ты знаешь что-нибудь повеселее?

Грустно. Губы Стеллы изогнулись, но не в радостной улыбке. Грусть была частой темой в ее репертуаре.

– Ну… Может быть, это.

Прикусив губу, она принялась извлекать из фортепиано знакомую мелодию, гадая, это ли Майкл имел в виду под весельем.

Он удивил ее, сев на скамью рядом с ней со словами:

– Я думал «Сердце и душа» играется дуэтом.

Стелла пожала плечами.

– Я всегда играла ее соло.

Майкл поймал ее правую руку и положил себе на колено. Улыбка заиграла на его губах, когда он кивнул в сторону клавиш.

– Ты играешь? – спросила она.

– Совсем чуть-чуть, но эту песню я знаю.

У нее перехватило дыхание. Пальцы споткнулись на первых нотах, но она довольно быстро поймала ритм. Басовая часть песни состояла из простых повторов, по одной схеме – вторая натура Стеллы. Когда Майкл гладко вплел мелодию в ее аккомпанемент, удивительное тепло разлилось по ее спине, а тело наполнилось удовольствием. Она никогда не играла дуэтом ни с кем, кроме ее учителя по игре на фортепиано, и это были лишь упражнения на отработку техники, ничего особенного.

– У тебя хорошо получается, – заметила она, взглянув на него, не отрываясь от игры.

Его улыбка расплылась шире, но он был сосредоточен на движениях пальцев.