Кофе без молока

Карла вспомнила, что, когда они входили, ей стало не по себе, возникло ощущение, что им не следовало этого делать. Она так и не успела ничего сказать: откуда ни возьмись появились здоровенные псы. Первый набросился на Марсело, и тот со сдавленным криком опрокинулся навзничь, едва успев прикрыть лицо руками. Карла с ужасом увидела, как собака огромными зубищами вцепилась ему в ногу и, казалось, вот-вот ее откусит. Она подняла голову, собираясь позвать на помощь, как заметила второго пса, который бежал прямо на нее. Тогда Карла отступила к ограде. Неудачное решение, но, когда она это поняла, было уже поздно: пес с бешеным лаем загнал ее в угол, не давая возможности вырваться. Несколько секунд, по словам Карлы, они со зверем пристально глядели в глаза друг другу. И она много о чём успела подумать в этот короткий и вместе с тем бесконечный промежуток времени: что у пса, должно быть, бешенство, потому что изо рта у него вовсю течет слюна, что она сейчас описается от страха, что умрет сейчас до ужаса нелепой смертью и что, если повезет, она упадет в обморок и не почувствует, как зверь вцепится ей в горло. И тут она услышала обезьяний визг. Ну вот, подумала она, начались галлюцинации: от страха мерещатся невозможные звуки. Оказалось, нет: обезьяна была настоящая. А потом подоспел человек, который крикнул властным тоном:

– Титан! Султан! Ко мне!

Оба пса немедленно повиновались. Карла почувствовала, что ноги ее больше не держат, и рухнула на землю. Она смутно помнит, как человек к ней подошел; последнее, что она увидела перед тем, как потерять сознание, – его лицо и эту нелепую обезьяну. А может, она и не теряла сознание, сказала она мне, а лишь закрыла на мгновение глаза, чтобы забыть весь этот ужас.

Двадцать четыре бутерброда. Двенадцать с тунцом и майонезом и двенадцать с ветчиной и сыром. Плюс напитки. Вот такой заказ неожиданно поступил из одной конторы в двух кварталах от киоска. Видно, там отмечали чей-то день рождения и надумали сделать срочный заказ. Я хотела было отказаться: мне не терпелось дослушать историю, – но разве можно упустить таких клиентов? Поэтому я и ответила: да-да, конечно, доставим в течение часа. А когда положила телефонную трубку, обнаружила, что мне не хватит ни хлеба, ни ветчины и что час – это страшно мало. Карла недолго думая предложила позвать на помощь Марсело. Я уже пару раз видела его раньше, правда мельком. И тут у меня впервые появилась возможность к нему приглядеться. Он принес хлеб и ветчину, как я попросила, и мы дружно взялись за дело. Вот тогда я и обратила внимание, что отношения у этих двоих и правда необычные. Они держались друг с другом непринужденно, словно брат с сестрой, и в то же время – как близкие друзья. Часто заговорщически переглядывались, понимали друг друга с полуслова. Вероятно, вы сочтете меня неисправимым романтиком, но их манера общения внушила мне надежду. Всё-таки Карла наверняка не сказала мне всей правды.

В доме у Фернандо царил беспорядок, рассказала мне Карла уже на следующий день, когда мы вернулись к этой истории. Она до сих пор не помнит, как оказалась внутри. Помнит, что сидела в кресле, пока Фернандо осматривал ногу Марсело. Так, несколько царапин, успокоил он мальчика, ничего серьезного. И предложил им отдохнуть, пока он готовит чай с тостами. Только тогда она решилась оглядеться. Обстановка, по ее словам, смахивала на дом Индианы Джонса. С потолка свисали веревки наподобие лиан, чтобы обезьяна могла раскачиваться в свое удовольствие. На полу, рядом с камином, лежала собака Нела с тремя крошечными щенками. На столе стояла клетка с открытой дверцей. На ее верхушке восседал попугай. Всё это было очень странно.

Во время чая Фернандо предложил им переночевать: у него есть пара спальных мешков, которые они расстелют в гостиной. А завтра ему надо ехать в Буэнос-Айрес, и он может довезти их в фургоне. Карла сомневалась, удобно ли будет остаться – да еще когда вокруг дома рыщут такие страшилища, – но при мысли о том, что опять придется ехать на поезде, ей делалось не по себе. Так что они приняли приглашение, и Фернандо провел гостей в кладовую, чтобы они позвонили домой. Конечно, они наврали родным с три короба: так, мол, и так, я сейчас дома у друга (или подруги) и, скорее всего, останусь ночевать. Когда Карла говорила мне об этом, тон у нее был виноватый. А что она могла им сказать? Что они ночуют за городом у какого-то чудика вместе с дикими зверями? Ну не было у нее другого выхода, кроме как соврать. Вот из-за этого они в самом деле влипли в историю.

– Когда тебе двенадцать, родители слишком сильно беспокоятся. Ведь правда?

– Не знаю, – ответила я, – мне уже давно не двенадцать.

– Но это правда, – не сдавалась Карла, – они нервничают, потому что я взрослею. Придумывают то, чего не было.

– Но ведь вы сами перегнули палку, – возразила я, – сами дали им повод. Я бы на их месте тоже нервничала.

Карла покачала головой, словно сомневаясь.

– Хорошо, допустим, – сказала она, – но не до такой же степени.