Кофе и полынь

— Ты живая, — говорит он и мягко тянет за руку. Волосы у него переплетены с лентами и шнурками, убраны в куцую косицу; одежда странная, не то охотничий костюм, не то бродяжьи обноски, и к поясу приторочен кожаный мешок, а из него капает кровь, масляно-густая, с запахом металла. — Ты живая, а воспоминания эти не твои, а его. Это он лежит не пойми где, ни жив ни мёртв… Прости, что не пришёл раньше.

— Я… я не звала, — с трудом размыкаю я губы.

Не голос — хрип.

— Да и мне не до того было, — соглашается Лайзо и смотрит куда-то в сторону; не на сад даже, а сквозь сад. — Ну и странно получается: я вроде бы и точно знаю, что делать, потому что Перро меня научили. Но всё в первый раз, всё незнакомо.

Он говорит не о том, что вокруг нас… получается, о том, что происходит в реальном мире?

Где он сейчас на самом деле?

Мне становится страшно.

Молния вспыхивает снова, и на сей раз раскалывается не хрустальный ящик, а весь мир — на две части, и в каждой части свой бой.

…вижу Лайзо в кабине самолёта, холодной и тесной. Всюду небо, и ночная тьма, и клубящиеся тучи; грозовые разряды отражаются в гладких блестящих боках. Один дирижабль, два, три… Какие огромные!

…вижу Лайзо здесь, посреди мёртвых деревьев. Он резко оборачивается, заслоняя меня от удара, и фонарь лопается. За рядами чёрных яблонь — быстро перемещающийся силуэт, изменчивый и страшный. То это огромный волк с пылающими глазами, то высокий мужчина в старомодном сюртуке, седой и тощий, как жердь… Валх.

Всё-таки Валх.

…самолёт закладывает петлю. Дирижабль уничтожить не так сложно — обогнать его, неповоротливого, сбросить заряд. Но куда сложней не погибнуть притом самому, зайти так, чтоб не попасть в облако жаркого пламени… взрыва?

Двигатель ревёт.

Лайзо на мгновение прикрывает глаза, и потому промахивается.

…зато он попадает в цель здесь. Взмах рукой — и осколки фонаря разлетаются далеко-далеко. Занимается огонь — неестественно быстро, и вот уже половина сада охвачена жаркими всполохами. Валх мечется там, в огне, и от ног его разбегаются тени, острые, как клинки.

Каждый такой клинок — заклинание.

…новый вираж — и наконец успех. Гондола сперва проминается, рвётся, как бумажная, а потом её поглощает пламя. Лайзо выворачивает и одновременно задирает штурвал, уходя от взрыва. Смуглое лицо в бисеринках пота; ресницы слиплись от влаги.

Но один дирижабль уничтожен, осталось ещё два.

…а вот Валха загнать не так-то просто.

Я пытаюсь помочь Лайзо, что-то выкрикнуть, приказать мёртвому колдуну, как в прошлый раз, но вместо слова из горла вырывается хрип, а потом меня скручивает надсадным кашлем.

Зажимаю рот ладонями — а на ладонях кровь.

Чудовищный волк выскакивает прямо из языков пламени и бросается к Лайзо, а он…

…он снова выворачивает штурвал, чудом уходя от столкновения. Ему помогает ветер, подталкивает лёгкий самолёт, куда надо, но этого всё равно мало, мало! А дирижабли, как назло, ещё и летят в разные стороны. Бросишься за одним — упустишь другой, и тогда на Бромли обрушатся бомбы. Может, на Смоки Халлоу, где на Эйвоне стоит важный для Аксонии завод; может, на Спэрроу-плейс, где неподалёку не только дом начальника Управления спокойствия, но и штаб.

И тогда Лайзо решается на риск.

…он резко разворачивается — так, чтоб подставить под удар бок, и одновременно уходит в сторону. Клацают чудовищные зубы, но тщетно — в пасть к Валху попадает только узорчатый кусок ткани, не то короткий плащ, не то наброшенный на плечи платок. А Лайзо успевает влезть в кожаную сумку — ту самую, из которой сочится кровь — и извлечь тонкую кость.

Тонкую, но точно не птичью.

Кость превращается в дудочку, и он начинает играть.

…ветер отбрасывает пламя взрыва и помогает маленькому самолёту взлететь ещё выше, вскарабкаться на небо. Лайзо дёргает за какой-то рычаг, и двигатель ревёт; винты рассекают воздух. Два дирижабля уничтожены, остался один, но он уже над заливом, а далеко-далеко впереди мерцают огни.

Там Бромли.

— Быстрее, ну! — кричит Лайзо, и впервые за долгое время я слышу его голос наяву.

…а тут за него говорит дудочка. Трели резкие, сердитые, понуждающе, но в то же время весёлые. Пожар разгорается ярче; пламя выгибается, вытягивает жгучие оранжевые языки, и теперь лишь вопрос, что быстрее — тени-клинки Валха или этот огонь.

Вот только Лайзо, как я точно знаю, умеет драться на ножах, то есть фехтовать, а Валх — вряд ли.

Огонь оказывается чуть ловчее — впивается в серую шкуру, вгрызается.

Слышен вой.

А потом — крик.

Волк перекатывается по земле, пытаясь сбить пламя, затем прыгает куда-то в сторону, за искривлённую яблоню, а из-за неё появляется уже мужчина, хромающий на одну ногу. Он скидывает на ходу тлеющий сюртук, делает резкий жест — наискосок, словно вспарывает воздух, и ныряет в образовавшуюся дыру. Следом вздымается пламя, жадной упругой волной — но смыкается на пустоте.

— А, сбежал, — выдыхает Лайзо и вытирает лоб тыльной стороной ладони. — Трус. Ну, главное, что победили… Виржиния?