Кофе и полынь

— Уходит! — выдохнула она, стискивая пальцы на балясине, наблюдая за тем, как мисс Белл, Эллис, а затем и другие, включая слуг, исчезают в тёмном дверном проёме. — Что тут произошло? Совершенно не понятно! Какая-то тайна! Куда они идут? Кто эта девица? Дочь? И… — она сощурилась, умолкая.

Повисла пауза; я тоже не знала, что делать, признаться.

Спуститься и бежать за ними?

— Не могу знать, кто эти люди, — подала голос вдруг молоденькая горничная, которая нас сопровождала. — Но, кажется, они идут в сторону подвалов…

— Подвалы! — воскликнула леди Уоррингтон, оживляясь, и отстранилась от перил. — Что ж, тогда поспешим! Здесь есть короткий путь, который используют слуги, чтобы доставлять наверх вино!

И, не успев даже опомниться, мы «поспешили». И как!

Через малозаметные раздвижные дверцы; по узким тёмным переходам, куда свет поступал через высокие прорезные оконца где-то над головой; по винтовым лестницам и снова по коридорам… В какой-то момент стало очень душно, а затем потянуло сквозняком. Воздух изменился. Он словно пропах пылью, чем-то затхлым вроде старого дерева, и одновременно терпким.

«Подвалы», — догадалась я, запоздало сопоставив количество лестниц с этажами.

И почти сразу мы выбежали на тесную галерею с узкими окнами-арками высотой в человеческий рост. Это была та самая галерея, которую я приметила в первый свой визит сюда, в клуб… и кто же знал, что однажды мне придётся здесь побывать!

В дальнем конце виднелся спуск; вероятно, он приводил напрямую к бочкам, где хранился виски — или, возможно, ещё ниже, в винный погреб.

Но леди Уоррингтон туда не пошла.

— Здесь! — произнесла она уверенно. И поманила горничную: — Отдайте мне Друмми, иначе она всё испортит своим лаем!

Но малютка Друмми и не думала подавать голос. Она сидела — сперва в корзине, а затем на руках у хозяйки — и трепетала, как лист на ветру… А через секунду затрепетала и я, потому что процессия, которую мы обогнали, наконец показалась внизу.

Мы — я, леди Уоррингтон, леди Чиртон, леди Мари-Виктуар и ещё три особы, в чьих именах я не была уверена — так и застыли.

Первым шёл мистер Гибсон. Миновав примерно половину зала, он остановился напротив самой большой бочки с виски и сделал остальным знак остановиться тоже, потом забрал у горничной топор — внушительный, на длинной ручке — и обернулся к Эллису:

— Я так понимаю, что вы ждёте именно признания, потому покончим с этим сразу. Графа Ллойда убил я. Застрелил из пистолета, почти в упор… Пистолет тоже здесь. Внутри.

Эллис задрал брови, понуждая его продолжать:

— Тоже?

— Да, — так же спокойно откликнулся мистер Гибсон, поудобнее перехватывая топор. — Но сначала главное… Отойдите-ка дальше.

И, замахнувшись, ударил топором по бочке, а затем ещё и ещё, пока не выпало дно, а сама она не развалилась с треском.

Хлынула мутная волна виски, распространяя резкий запах.

На каменный пол выкатилось тело, скрюченное, закостеневшее, с запрокинутой странно головой и раскрытым ртом…

— Вот он, — внятно произнёс мистер Гибсон. — Граф Ллойд.

Нервическими припадками я не страдала и впечатлительной особой себя не считала, но всё равно отвернулась, пожалуй, даже слишком резко. Маленькая Друмми, выдравшись из хозяйских рук, спрыгнула на пол и понеслась, подвывая, куда-то в сторону лестниц. Леди Уоррингтон осела на пол; леди Мари-Виктуар вскрикнула, зажимая себе ладонями рот.

…запах виски, который и прежде казался мне неприятным, стал совершенно невыносимым.

В тот вечер до особняка меня провожал маркиз Рокпорт.

Просто появился в какой-то момент рядом, бесшумно, как призрак, придержал за локоть — и увёл, отделяя от остальных. Леди Уоррингтон даже не заметила; вряд ли она вспомнит о том, что мы даже не попрощались… Удивительно было даже не то, что маркиз присутствовал при всём этом — чего-то подобного как раз и следовало ожидать, а то, что у него нашлось время позаботиться обо мне.

Пожалуй, что в тот момент именно тихого и непреклонного: «Нам пора», — мне и не хватало.

Ехали мы поначалу в молчании. От одежды маркиза сильно пахло бхаратскими благовониями — к счастью, потому что этот аромат вытеснял из памяти образ подвала, и расколотой бочки, и мутной жидкости на полу, и…

— Как вы себя чувствуете?

«Хорошо», — собиралась ответить я, но поймала себя на том, что неосознанно поджимаю пальцы на ногах и чересчур крепко стискиваю кулаки.

— Устала, — призналась я. — И ощущаю себя немного больной. А ещё…

Я осеклась, и он кивнул:

— Продолжайте.

— Ещё, кажется, я никогда не смогу пить виски. Хотя я ни разу не пила его и до того.

Дядя Рэйвен рассмеялся — тихо, почти беззвучно, а затем обернулся ко мне, снимая очки. Глаза у него были чуть покрасневшими, из-за усталости глубже обозначилась паутина морщинок в уголках, но парадоксально он выглядел моложе, чем раньше… Или, может, изменилась я сама — и больше не видела в нём только друга и ровесника моего отца.