Кофе от баронессы Кюцберг

– Ты, что меня пугаешь? – встревожилась Надька, – я её, как и прежде люблю. Она для меня, как мать и сестра. Я никогда не позволю, о ней плохо обмолвится с кем – то. С тобой я не откровенничала, а всего лишь открыла тебе глаза на сложную ситуацию, притаившуюся, словно подлая змея у твоих ног. А вдруг смертельно укусит? Лару я сегодня немного возненавидела чисто по женским понятиям, за то, что она мою мечту украла и овладела ею первой. Это всё женская минутная ревность. Мы сами с ней позже разложим пасьянс на счастье.

– Не вздумай ей ничего говорить? – вскочил с постели Колчак, – ты меня под монастырь подведёшь. Кем я буду выглядеть в её глазах, если она узнает, что у меня с тобой интим был.

– Напугался глупенький Колчин, – погладила она ему грудь, – не рассказывай мне больше про ваш деловой сговор. Я не слепая дура. Ладно, давай забудем. Можешь, не беспокоится ни о чём. Ты нашего мирка не знаешь и многого не поймёшь. Лучше подумай, как тебе избежать сегодня работы?

– Сложно, но я пойду, попробую, отпроситься. Заявление на отгул напишу.

– Время сколько сейчас посмотри? – спросила она.

– Пять тридцать, через полчаса надо бежать срочно на работу, – сказал он.

– Закроешь меня, а ключ возьмёшь с собой, – повернулась она к Колчаку. – Я тогда точно буду знать, что ты вернёшься.

– Хорошо, – бросил он ей в ответ. – Но если меня не отпустят, придётся тебе сидеть взаперти, пока я не освобожусь.

– Отпустят, – уверенно сказала она, натянув на себя одеяло.

Колчак, не включая света, оделся, нащупал ключ в замке и вышел на улицу. Дождь немного утих. В окнах везде горел свет. Народ проснулся на работу. Он бегом рванул по лужам в сторону сараев, зачерпывая дождевую воду в туфли.

«Если здесь не пройдёшь, то на поле и берегу тем более болотом затянуло тропы, – подумал он. – Не пройду в этих колёсах. Нужно зайти домой переобуться и переодеться».

Домой ему в это время меньше всего хотелось идти, знал, что пытливого допроса ему там не избежать. Правдоподобные мысли в голову не лезли.

«Мать уже на работе, Полина одна дома. Это немного успокаивает, что допрос будет происходить без свидетелейв».

Он открыл тихо дверь, но в прихожей горел уже свет. Полина была на ногах:

– Что сегодня скажешь? – спросила она, – в карты проиграл, и кареты не подали. Мне это надоело. И с туалетной водой ты меня обманул, я поняла это быстро. Твоя туалетная вода тянет на хорошую месячную зарплату. Врун, врун, больше мне ничего не говори, я собираюсь и ухожу к маме. А после праздников пойду в женскую консультацию и сделаю аборт.

– Ты, что Полина беременная? – обрадовано, спросил он, – а почему молчала?

– Не заслужил, чтобы я с тобой откровенничала.

– Ты мне такую беспрерывную тираду выдала, не дав и слова сказать. Видишь, я пришёл трезвый, значит всё нормально. Но ночевал я в милиции и не по своей воле.

– Это называется нормально, лежбище устроил себе в милиции, – Полина заплакала.

Вовка подошёл и обнял её.

– Не расстраивайся, я говорю всё нормально. Мы вчера сели в такси, а таксист сшиб человека. Ливень сильный был, видимости никакой. Не веришь, спросишь у Сашки Мареки вечером. Нас, как свидетелей забрали и не отпускали, пока следователя не привезли. А нашли его к двум часам ночи. Протоколы писать такая канитель длительная. Пока допрашивали таксиста и Мареку, я поспал немного там на стульях. Больше вызывать сказали, не будут. Ждите, говорят повестки в суд. Жалко таксиста и мужчину. Мужчину похоронят, а таксиста наверняка посадят, не за что.

– Как не за что, человек насмерть задавил? – вытирая глаза, сказала Полина, поверив правдоподобному Вовкиному вранью.

– Я думаю, таксист не виноват, ливень стеной стоял. Откуда этот мужик вылез не известно. Следователь говорит, что дадут ему, лет восемь. А таксист ещё молодой двух девочек школьниц воспитывает.

– Ты завтракать будешь? – спросила Полина.

– Нет некогда, я только побреюсь и отправлюсь на работу.

– А как же ты, не спавши, работать будешь?

– Перетерплю, – буркнул он и вошёл в ванную, закрыв на защёлку дверь.

Сняв свитер, он ужаснулся, увидав себя в зеркале. На шее красовался предательский засос оставленной Надькой. Кровоподтёк огромного размера сидел на самом видном месте и как бы ехидно спрашивал Вовку; «Что приятель прелюбодеяние не всегда сладко»? Он щелкнул себя ребром ладони по шее от злости, и почувствовал жгучую боль по всей спине. Быстро натянув на себя свитер Вовка, побрился и умылся. Облившись туалетной водой, он пошёл к выходу.

– Встречать меня придёшь сегодня? – спросила Полина, засовывая в куртку ему бутерброды.

– Непременно, – чмокнул он её в щёку.

– Подготовься к своей защитной речи, как ты мне будешь объяснять появление дорогостоящей воды у тебя. Мне интересно слушать, как ты слагаешь новые байки. Врун, иди на работу, – закрыла Полина за ним дверь.

Колчак, немного взбодрился тем, что утренний допрос завершился с его преимуществом. «Пыток не было, да ещё бутербродов целый свёрток сунула».

Он вышел из подъезда в приподнятом настроение и мысленно поаплодировал себе за находчивость.