Кофе от баронессы Кюцберг

Волос на голове его отсутствовал. Не было волосяного покрова на бровях и красных одутловатых веках. Грубое лицо всё было испещрено красновато – сиреневыми звёздочками, что выдавало в нём пристрастного любителя спиртного. Фреди Крюгер против него был симпатягой. Вовка, вежливо со всеми поздоровался и присел на край нар, облокотившись на стену, устремив свой взгляд в выщербленный пол. Он обдумывал, почему с ним так случилось, прокручивая колесо событий назад. Но самым больным вопросом для него в это время была мать. Он представлял, какую ей боль принесёт его арест, как он ей будет смотреть в глаза при свидании.

«Вот тебе и поступил в академию физкультуры и спорта, – подумал он, – каких либо надежд, что его вытащат из этого каземата, нет. Был бы Захар живой, он бы меня в два счёта отмазал. Зачем протоколы подписывал пенёк»? – не переставал он корить себя.

К нему стало возвращаться сознание и здравый рассудок. Он вспомнил Захара.

– Знать, мне такая же судьба уготовлена, как ему и моему брату Серёге, – тихо шептали его губы.

Он не помнил, сколько времени просидел в задумчивости, но воспоминания связанные с Захаром, заставили его очнуться и поднять голову. Он обвёл камеру пустым взглядом, прочитал все росписи на стенах, которые были доступны его глазам.

– Проснулся паренёк? – спросил у него молодой арестант, – тебя за что взяли?

– Пока не знаю. В понедельник скажут, – тихо ответил Вовка.

– Как это ты не знаешь, ты в камеру пришёл, здесь секретов нет, – въедливо сказал мужик с перевязанным горлом, – может ты подсадная утка, – отвечай, давай?

У Вовки только от его вида начало закипать в груди. А когда мужик открыл рот, Колчак понял, что неприятный разговор с ним неминуем.

– Гоша, чего ты мелешь, – вступился за Вовку молодой парень, – какая тебе подсадная утка, – бабу дома погонял, а форсу у тебя будто азовский банк взял.

– Неважно за, что я сижу, но порядок камерный нарушать нельзя, а ты Олег не встревай за этого вшивого интеллигента. Не видишь это маменькин сынок, лицо розовое, как у молодого поросёночка и реснички кукольные. Таких арестантов, тюрьма признаёт в другой ипостаси, и ходить ему там опущенным.

Не знал Гоша, у кого и где Вовка получал уличное воспитание, в чём была его огромная ошибка. Школа брата и двора, подсказывали, как правильно поступить в данной ситуации:

– Это вы камерный порядок устанавливаете? – спокойно спросил Вовка Гошу.

– Да я, а тебе, что не нравится? – тогда просись в другую камеру, тебя там так – же встретят.

Гнев подкрадывался к Вовке стремительно. Этот мужик наговорил ему таких оскорблений, думая, что молодой парень совсем не знаком с тюремной терминологией. Вовка умел крепко и внушительно выражаться, и не поздоровится тому, если мат, будет выдан под аккомпанемент его кулаков.

– Не зли меня мужик, ты уже лишнего до безобразия наговорил кочет бескрылый. Ещё слово услышу из твоей вонючей пасти, затолкаю тебе туда твой же башмак.

Тракторист и молодой вперили на Вовку глаза.

Молодой, тряс Гошу за коленку, успокаивая его.

– Это, кто кочет? Ах, ты голощелка, – он встал во весь рост на нарах и занёс ногу над Вовкой. Больше он сделать ничего не успел. Со страшным шумом Гоша улетел, к параше сбив с неё крышку, поцарапав себе надбровье правого глаза. На шум прибежал старшина. Он с вытаращенными глазами смотрел на валявшего у параши Гошу и разгорячённого Вовку:

– Что тут у вас? – Колчак, вероятно буянит. Я тебе русским языком сказал, – посмотрел он на Вовку, – никого не обижать. Захара твоего родственника здесь нет, осторожней давай. Защитить тебя некому. А ты Сыромятников подымайся? – тебе чего уже нар мало.

– Самбист, что – ли? – вставая с пола и держась одной рукой за ушибленную голову, – спросил Гоша.

– Нет, я больше по бальным танцам специалист. А ты кто такой, чтобы, я перед тобой рубашку распахивал?

– Я, Гоша со шпального завода, меня весь город знает, и я всех знаю. А ты кого знаешь, парень?

– Я никого не знаю и карты с тобой тасовать не собираюсь. Потому что ты не человек, а чёрт поганый, если дурацкие законы устанавливаешь в камере. Я здесь первый раз, но как вести себя в этой обстановке наслышан от уважаемых людей.

– Видать, ты Гоша сам никого не знаешь, – сказал молодой. – Нам всем вертухай дал понять, что он племянник авторитета Захара, который всей области был известен. А ты, – я Гоша, я Гоша со шпального завода. Меня весь город знает, – передразнил он мужика, – вот и чмокнул Прасковью, – кивнул он на парашу.

Гоша ничего в ответ ему не сказал, а забрался на нары и лёг, молча, отвернувшись от всех.

– Ты забирайся сюда на нары, что ты на краюхе сидишь, – перина не ахти какая, но нормально устроиться можно. Если конечно сегодня домой не собираешься, – предложил ему молодой парень.

Как понял Вовка его, звали Олег.

Вовка снял с себя туфли и запрокинул ноги на нары.

– Ты сам местный будешь, – спросил Олег.

– Да, с Новой стройки.

– Это, где, я не знаю. Понимаешь, я сам с Покровской улицы, с того берега, и город ваш знаю неважно.