Кофе с долькой апельсина (СИ)

Марин видела в его глазах желание и понимала, что этот взгляд предназначен ей, только ей одной. И осознание этого туманило разум и заставляло её теряться в его жарких объятиях. Она положила ладонь ему на затылок, ласково зарываясь пальцами в мягкие волосы. И от её действий его рот наполнился вязкой слюной, а живот свело в предвкушении. Его объятия стали более смелыми, и она в его руках стала мягкой и податливой, как самый изысканный и нежный французский зефир.

Жордан не был уверен, позволит ли она повториться этому моменту когда-нибудь ещё, поэтому хотел запомнить её именно такой: отзывчивой к его поцелуям и ласкам и отвечающей на них, принадлежавшей лишь ему.

Неизвестно, как далеко они могли бы зайти, но раздавшийся за окном автомобильный сигнал, свидетельствовавший о прибытии водителя, нарушил их планы.

Жордан нехотя выпустил Марин из своих объятий, напоследок целуя её в висок. А она лишь улыбнулась, заедая вкус его губ долькой апельсина.

========== 2. ==========

Комментарий к 2.

Не планировала я выкладывать работу именно в день рождения Жордана, но вот так совпало. Вдохновение пришло после просмотра новых совместных фото и видео этой парочки. Писать на эмоциях — это не всегда правильно, поэтому могут встречаться опечатки. ПБ открыта. Спасибо заранее.

Политика — это сказать себе, что нельзя быть счастливым, когда другие несчастны, что высшие интересы моей страны важнее моего личного комфорта. Политика — это люди.

© Марин Ле Пен

Марин Ле Пен — влиятельная в политических кругах женщина, каждое слово которой было окутано силой и имело вес. Опасный соперник, чей острый язык поставил на место немало зазнавшихся особ с раздутым эго, и в противовес которому лидеры других партий готовы были даже объединяться друг с другом. Так и случилось во время выборов. И второй тур для “Национального объединения” Марин, несмотря на безупречную слаженность и отточенный профессионализм всех членов её команды, стал таким же неудачным, как и первый. Она надеялась на совершенно иной исход, но судьба — эта чёртова взбалмошная особа — решила иначе, лёгким взмахом руки записав партию Марин в список проигравших. И последняя надежда на перемены растворилась в воздухе, напоминая детскую веру в Санта-Клауса.

“Проиграла, проиграла, проиграла…” — Часто и болезненно стучало у неё в висках, когда Марин покидала штаб-квартиру партии. Она воспользовалась запасным выходом, минуя навязчивых журналистов, от провокационных вопросов которых невозможно было отмыться даже самой святой водой.

Улица встретила её умиротворяющей тишиной, тогда как у Марин внутри господствовала буря. Во рту была горечь, но не от только что выкуренной сигареты. Это был едкий вкус поражения, который пестрел на кончике языка. Она чувствовала себя севшей батарейкой, срочно нуждающейся в подзарядке. Или в утилизации.

Подойдя к своей машине, Марин замерла в удивлении, увидев не личного водителя, а Жордана. Он, опустив взгляд, со злостью пинал попавшиеся под ноги маленькие камешки. Осознание поражения было для него таким же болезненным, как и для неё, и наотмашь било по самолюбию. Он сейчас напоминал бомбу замедленного действия, стоило его чуть задеть — и он бы взорвался. Лишь увидев Марин, Жордан успокоился. Она была для него как детонатор, способная управлять им и его настроением.

Они не говорили о том, что произошло в её доме на прошлой неделе. Работа затягивала словно вязкое болото, и у них — эмоционально потрёпанных и опустошённых — не оставалось времени ни на что другое. Но эти совместно выстраданные дни сблизили их ещё сильнее.

Марин подошла ближе, и маска показного спокойствия крошевом осыпалась вниз, обнажая её истинные чувства. В её глазах, помимо усталости, читалось облегчение. Она была рада, что в данный момент рядом с ней находился именно Жордан, ведь с ним ей не нужно было притворяться. Он шагнул вперёд и сделал то, о чём мечтал весь день — заключил её в свои объятия. Его руки сомкнулись на её спине, в самом правильном и необходимом ей сейчас месте. Лишь они делали её спокойнее и мягче, лишь в них она находила утешение.

— Тебе лучше? — Голос Жордана был преисполнен беспокойством. Молодой человек смотрел на неё с такой нежностью, что где-то у Марин внутри солёное море из невыплаканных за всю жизнь слёз стремительно высыхало. И она кивнула. Но не потому что ей стало лучше, а чтобы стало лучше ему.

— Отвези меня домой… — прошептала она, мечтая поскорее убраться отсюда.

Она расположилась на заднем сиденье автомобиля, а Жордан, заняв водительское кресло, завёл машину и тронулся с места.

— Только не подъезжай близко к дому. Там собрались журналисты… А ни мне, ни тебе не нужны лишние слухи, — проговорила Марин и прикрыла глаза. Она задремала и не почувствовала, как машина резко развернулась, меняя курс.