Кофе с долькой апельсина (СИ)

Посмотрев в зеркало заднего вида, Жордан улыбнулся. В его жизни было многое: и спокойная водная гладь, и едва заметная рябь, и штормовые волны. А эта женщина для него была как цунами. Он задумался, каким удовольствием было бы сейчас целовать её, вкушая мягкость и сладость губ, наслаждаться её поцелуями, в которых сладкого больше, чем в кондитерском магазине, и наполнять собственные лёгкие её стонами.

***

Марин проснулась спустя полчаса от прикосновения чужой ладони к своему колену.

— Просыпайся, спящая красавица. Мы приехали. — Жордан улыбнулся, когда Марин открыла глаза и зевнула.

— Это не мой дом! — Она удивлённо посмотрела на здание, около которого они остановились.

— Правильно, это мой. Не весь, конечно, а только одна квартира. — Жордан вышел из машины и галантно открыл дверь для Марин. — И я приглашаю тебя в гости. Я уже как полгода обзавёлся новым жильём, а ты ни разу здесь не была.

— Я не давала согласия на столь поздний и незапланированный визит, — строго проговорила она. Её волновала собственная репутация. А ещё, хоть она и боялась себе в этом признаться, её волновал Жордан.

— У тебя нет выбора, — усмехнулся он, а Марин удивлённо приподняла бровь, мысленно просчитывая возможные последствия данного поступка. И весь её вид говорил, что это абсолютно неприемлемо. Но Жордан не собирался принимать никакие возражения.

Он взял её за руку и буквально вытянул из машины, завёл в дом и, также не отпуская, довёл до своей квартиры. Она с опаской огляделась по сторонам, не желавшая быть узнанной, и лишь потом вошла внутрь. Квартира оказалась небольшой, но очень уютной. Экскурсия не заняла много времени: начавшись с гостиной, она закончилась в спальне.

— Ты не говорил, что сменил место жительства. — Марин брала стоявшие на тумбочке фотографии, на которых была изображена она вместе с Жорданом, и с интересом рассматривала их. А Жордан не мог отвести взгляд от её рук. Что бы они ни держали — сигарету, ручку или очки — они всегда делали это с неизменным изяществом.

— Говорил несколько раз, ты просто забыла. — Он снисходительно улыбнулся.

— Да… Я плохой друг. — Она виновато посмотрела на него. Уходя с головой в работу, она переставала обращать внимание на важные вещи. И на дорогих её сердцу людей. — Прости меня.

Она мимолётно коснулась его плеча, а у него всё внутри запротестовало, требуя вернуть ладонь туда, где она только что была.

— Это ничего. Мне и не нужна твоя дружба. Только не она! — проговорил он, смотря на неё слишком пристально, слишком заинтересованно, чтобы она могла сделать вид, что не заметила этого и не была обеспокоена.

— Думаю, мне лучше поехать домой. Нам обоим нужно отдохнуть. Доброй ночи, Жордан. — Она поцеловала его в щёку, и он тут же вернул ей поцелуй, только целуя в губы. — Что ты делаешь? — Она испуганно отпрянула от него. Голос дрожал, мгновенно растеряв привычную уверенность.

— Хочу закончить начатое. — Он вновь притянул её к себе и поцеловал, чувствуя, как задрожали тонкие мягкие губы, как крошилась маска холодности, обнажая нечто нежное, требующее ласки и обожания. — Я никуда тебя не отпущу!

Есть люди как открытые книги. Марин же была древним фолиантом на неизвестном языке, и большинство людей были не способны прочесть даже название. А Жордан был уже на середине. Он тонко чувствовал эту женщину, давно изведав многие закоулки её души. И сейчас, когда его пальцы высвобождали из петель неожиданно покладистые пуговицы на её блузке, он понимал, что всё делает правильно.

Он медленно — почти торжественно — опустился перед ней на колени и, коснувшись губами живота, почувствовал нечто невероятное. Она дрожала. Смелая и бесстрашная мадам Ле Пен боялась. Жордан улыбнулся этому открытию и продолжил щедро осыпать поцелуями её кожу. А она прикусила губу и зажмурилась, пытаясь реанимировать корчащийся в агонии здравый смысл. Но чувства — давно забытые, чужеродные и непрошенные — накатывали на неё волной, и всё внутри замирало в тягучем предвкушении.

Он подхватил её на руки и положил на кровать, и она потонула в ворохе прохладного шёлка. Запредельная нежность его ласк превращала возведённую ею же самой стену вокруг себя в руины. И вскоре на ней не осталось даже защитной брони. Впрочем, как и одежды.

Её кожа под его прикосновениями была влажной и горячей, но и самому Жордану было жарко ничуть не меньше. И он поспешно скинул всё, что было на нём надето. Он покрывал поцелуями её тело, нетерпеливо спускаясь туда, где оно было наиболее отзывчиво к его ласкам. Марин не смогла сдержать хриплого стона, когда он коснулся поцелуем внутренней стороны бедра, и почувствовала на коже его довольную улыбку. Он жадно вдыхал её запах — сладкий и обволакивающий аромат самой желанной для него женщины.