Кофе в бумажном стаканчике

…Утром Надя проснулась в необычном настроении: появилось неестественное ощущение раздвоенности. С одной стороны, она знала, что будет тосковать по Сергею, и справляться с этой нестерпимой болью ей будет крайне тяжело. Если бы была возможность выкрасть его и забрать с собой в эту старенькую квартиру, как в известной сказке братьев Гримм, она бы сделала это незамедлительно. Но Сергей был неотделим от своей семьи. С другой стороны, появилось опьяняющее ощущение долгожданной свободы, когда не нужно оглядываться, оправдываться, что-то объяснять и действовать в узких рамках чужих правил, которым она следовала не раздумывая. Теперь можно было самостоятельно устраиваться на любую работу, общаться, с кем хочется, ехать, куда угодно, одеваться, как угодно – хоть в старые джинсы, хоть в футболки с мультяшками. Это будоражило и пугало одновременно. Пугало тем, что, покинув Сергея, она слишком быстро почувствовала облегчение, как будто смертельно устала жить рядом с ним. Пребывание в доме, похожем на золотую клетку, где она была на чужом месте, как сказал Марк, было не ее жизнью. Из одного общежития – университетского – она переехала в другое – дом мужа, комфортный и дорогой, заполнила своим присутствием пустоту его стен и поспешила закрыть глаза на очевидные вещи. Именно сейчас, когда она ушла, они показались ей просто вопиющими, обидными до слез.

Ну, разве нормальным было то, что за три года совместной жизни Сергей так и не познакомил ее с коллегами и друзьями? Она даже не знала, были ли у него друзья. Его обещание вместе работать оказалось всего лишь обещанием влюбленного мужчины. Надежда очень привлекала его в постели, словно любимая наложница, но наверняка он тяготился ее непосредственностью, природной живостью – и …спрятал от чужих глаз в стенах своего дома, наглухо закрыл от нее внешний мир, оставив лишь малую часть, чтобы не задохнуться от одиночества. Он заботился только о ее теле и удовольствиях и не придавал никакого значения ее душе, устремлениям и надеждам. И вот случилось то, что случилось. Предельно важный и озабоченный собственными проблемами, которыми не посчитал нужным с ней поделиться, Сергей ушел куда-то далеко в сторону, где она уже не могла его видеть. Скоро она перестанет думать о нем и начнет жить своими делами – тоже предельно важными, значимыми для нее одной. Надя вдруг горько рассмеялась вслух – он купил ей столько дорогих модных вещей, что любая девушка остро позавидовала, узнав об этом, но ей некуда было их носить. Многие так и лежали не распакованные. И превратились в бесполезный хлам!

Мысли о Сергее стали горькими, словно она глотнула отравленной воды. Надя с усилием отбросила в сторону накатившую обиду, заставившую ее внезапно ослабнуть, словно перед обмороком. Все, хватит! Сергей и его семья больше ее не потревожат. Теперь обо всем придется заботиться самой – добывать еду, одежду, лекарства. И это не самое страшное. Главная беда – внезапно оказаться нелюбимой – уже осталась позади. И как хорошо, что не надо ничего выяснять, ругаться, обвинять в измене – этого она бы точно не выдержала, сошла бы с ума от горя. В это солнечное утро началась новая жизнь, и Наде страстно захотелось попробовать ее на вкус и понять, справится ли она с этим самостоятельно. Конечно, справится!

…Для начала надо было познакомиться с соседкой, потом выбраться в город и найти ближайшие магазины. Покормив Лялю, Надя взяла ее на руки, вышла на лестничную площадку и позвонила в квартиру, где взяла ключ. На пороге появилась нахмурившаяся пожилая женщина, у нее был такой вид, словно она приготовилась с кем-то ругаться.

– Здравствуйте, меня зовут Надя, я теперь ваша соседка. А это Алевтина. Мы хотели бы с вами познакомиться. Как вас зовут?

Лицо женщины смягчилось, она поправила на объемистой груди воротник цветастого халата.

– Ну, проходите тогда в комнату. Я думала, опять ножи с вилками продавать пришли, собралась полицию вызывать. Я Нина Дмитриевна.

В квартире было чисто, уютно, кругом лежали вязаные белоснежные салфетки, на стенах висели многочисленные семейные фотографии. Нина Дмитриевна принесла чай, печенье, Ляле – конфеты. Надя, успокоенная ее вниманием, без особых эмоций рассказала свою историю. Ей почему-то показалось, что от этого непременно станет легче.

– …Поэтому я тут временно, Нина Дмитриевна, мне нельзя сейчас ехать к родителям. Я еще не готова. Не хочу их расстраивать.

Соседка сочувственно покачала головой.

– Понимаю. Знаешь, Надечка, ты обращайся, если что-то будет нужно.

– Спасибо, мне надо научиться справляться самой.

– Ну-ну, не зарекайся…

Вдруг Ляля подошла к женщине и самостоятельно забралась к ней на колени:

– Бабушка, а мы будем иглать?

Надя удивилась, а Нина Дмитриевна умиленно прослезилась:

– Какой чудесный ребенок! Будем, дорогая, обязательно будем!

Они еще немного поболтали. Надя, пообещав почаще заходить в гости, забрала упирающуюся дочь и ушла к себе. Надо было собираться в город.